Дело незалежных дервишей

Абдулла с надеждой поднял голову.

— Вот уж от кого не ожидал… — недоверчиво промолвил Баг.

Бек немного смущенно огладил бороду.

— Это зять на меня так влияет, — признался он. — Сколько раз замечал: стоит нам хоть день пообщаться — я почему-то становлюсь добрее.

Богдан благодарно посмотрел на бека.

— А я, честно сказать, в твоем присутствии, ата, делаюсь решительнее. Если бы мы с тобой не пробыли до этого вместе чуть ли не целый день, я французского профессора спасти бы не смог. Не поднялась бы рука.

Баг смущенно хмыкнул.

— Ну, а я даже не знаю. Просто, когда я с тобой, Богдан… и с вами, почтенный Ширмамед, я будто на высокую гору поднимаюсь. Видно становится гораздо дальше. Стало быть, я умнею, что ли? Но, казалось бы, куда уж больше…

Все трое засмеялись, с удовольствием глядя друг на друга. Как это было замечательно, что они, столь удачно дополняя один другого, оказались вместе!

«Промысел Божий!» — благодарно, даже благоговейно подумал Богдан.

«Карма!» — бесстрастно, констатируя очевидное, подумал Баг.

«Кысмэт, — с обычной для себя спокойной уверенностью подумал бек. — Да».

Кучум в последний раз всхлипнул тихонько — и совсем затих.

— Я знаю, что мы сейчас сделаем, — сказал Богдан. — Бек прав. Народ просил князя поставить Кучума начальником уезда. Значит, народу и решать. Не хочу начинать восстановительную работу в уезде с Десяти зол. Сейчас мы поедем на телевидение, и я выступлю перед населением Асланiва.

Баг в сомнении покачал головой.

— И что ты скажешь?

— Правду, — ответил Богдан. Потом чуть печально усмехнулся, словно бы что-то вспомнив, и добавил: — Сколь бы горька она ни была.

Асланiвський уездный телецентр,

студия первого местного канала,

10 день восьмого месяца, четверица,

ранний вечер

— Но это невозможно, — растерянно и несколько высокомерно сказал телеведущий, пятясь и закрывая собой дверь в студию. — Это никак невозможно. У нас сейчас по программе очередная беседа с Валери на тему, — и он с вызовом глянул в глаза Богдану, — «Как и зачем князь Фотий хочет оставить Асланiв без электроэнергии».

— Это никак невозможно. У нас сейчас по программе очередная беседа с Валери на тему, — и он с вызовом глянул в глаза Богдану, — «Как и зачем князь Фотий хочет оставить Асланiв без электроэнергии».

— Придется перенести лекцию на более поздний час, — мягко сказал Богдан.

— Вы посмеете так поступить с дамой?

— Мне очень жаль, но я вынужден.

«Что-то я слишком часто сегодня повторяю эту фразу: мне очень жаль, — подумал Богдан. — Однако что я могу поделать, если мне действительно все время очень жаль?»

— Но ведь существует порядок! Существуют права!

— Именно поэтому, преждерожденный Орбитко, я здесь.

— Нет, я категорически не могу вам позволить нарушать расписание!

— А я категорически его нарушу, — и, потеряв терпение, Богдан достал из кармана портков золотую пайцзу Возвышенного Управления.

У ведущего на миг отвалилась челюсть, а глаза стали похожи на маленькие глобусы. Растопыренные руки его опустились, и он отступил на шаг в сторону, пропуская Богдана.

Валери вскочила из мягкого кресла.

— Это тоталитаризм! — возмущенно воскликнула она. — Это вопиющий произвол! Поразительное нарушение прав человека! Новый пример полного пренебрежения улусным центром системой разграничения полномочий! И вообще прерогативами уездов, каковые закреплены за ними еще народоправственными эдиктами Дэ-цзуна! Вы попираете ваши же собственные законы! Позор!

— Здоровеньки салям, преждерожденная Валери, — ответил Богдан. — Мне очень приятно впервые увидеть вас не на телеэкране. Подождите четверть часа, пожалуйста. Я недолго. Честное слово, это очень важно. Потом я прослежу, чтобы ваша беседа обязательно пошла в эфир и никто не посмел бы ее комкать из-за нарушения графика. Простите.

И Богдан, церемонно наклонившись, немного неумело, но явно на варварский манер поцеловал Валери руку. Слава Богу, Жанна успела его научить.

Валери оторопела.

— Вы это серьезно? — тихонько проговорила она, держа поцелованную ладонь на весу, будто на тыльной стороне ее вдруг вылупился маленький, беззащитный птенец.

— Конечно.

Богдан шагнул было дальше, но за спиной у него раздался голос Валери — на редкость неуверенный и нерешительный:

— У вас рубаха пропотела подмышками!

Богдан обернулся.

— Да, наверное, — сказал он. — День был жаркий. Но я вот так сложу руки, — он показал, — и зрителям не будет видно.

— Вы знаете, что ваши очки вам категорически не идут? — тихо проговорила Валери.

Богдан улыбнулся.

— Я к ним очень привык, — сказал он.

— Хотите, я подберу вам новые? — вдруг предложила она. — У меня безупречный вкус.

— Буду вам крайне признателен, преждерожденная Валери, — ответил Богдан.

Он вошел.

Сел за столик, на котором располагался предназначенный для Валери букет желтых цветов. «Кто подбирал, интересно? — машинально подумал он. — Чем руководствовался? По-русски, желтый — цвет измены. А вот в Цветущей Средине — это императорский цвет, цвет лессовых полей сердцевинных земель страны Хань». И тут сообразил, что кувшин, в котором стоят цветы — ярко-голубой.

«Наверное, это символизирует Землю и Небо», — уважительно подумал Богдан — В высшей степени благородное и сообразное сочетание».

«Наверное, это символизирует Землю и Небо», — уважительно подумал Богдан — В высшей степени благородное и сообразное сочетание».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85