«Очень интересно, — подумал Баг, перемахивая через пару валунов и приникая к краю прохода, — Не обнаружится ли тут, например, канцелярия Горнего Старца?»
Отчетливо донеслись близкие удары по чему-то железному: тук-тук, потом пауза и еще три раза: тук-тук-тук.
— Кого Аллах принес? — раздался приглушенный голос.
— Во имя Горнего Старца, милостивого и милосердного! Открывай! — повелел Абдулла.
Заскрипели плохо смазанные петли.
«Гляди-ка! Дверь!»
— А, здоровеньки салям, Абдулла-ага… Мутанаил-ага… Припозднились вы! — Голос радостно вибрировал.
— Ассалям… Вот, задержали гости нежданные. Торопиться теперь надо! Что у вас?
— Усё путем. Ничего, говорит, на бумажке той больше не было.
— Паяльник не пробовали?
— Не. А надо? — В голосе проснулся явный интерес.
— Покамест не надо. Может, завтра. А вообще… облажались мы, воины Аллаха, жидко облажались. Фраза-то, оказывается, известная, из Корана! — Снова заскрипели петли, что-то лязгнуло и наступила тишина.
«Засов, — определил Баг, вглядываясь во мрак расселины. — Там у этих скорпионов дверь с засовом. Пещера, наверное. База. И профессор французский здесь, как пить дать, здесь… Фраза какая-то. Не та ли это фраза, которую Абдулла Зозуле на засыпку произносил? А кто-то, стало быть, ее опознал. Ладно… Надо так понимать, что им от профессора узнать что-то надобно. Значит — жив пока… Паяльник?! Милостивая Гуаньинь! Это что же они паять собрались на ночь глядя?».
Некоторое время Баг, стиснув рукоять меча, стоял, раздираемый двумя противуположными необходимостями: долг честного человекоохранителя призывал его немедленно ворваться в дверь с засовом и освободить из плена несчастного Кова-Леви, над которым так явственно нависла угроза изуверских пыток с применением паяльника. Но был еще долг перед Родиной, перед всей Ордусью, и этот долг недвусмысленно повелевал вырвать с корнем все гнездо человеконарушителей, чтобы не ушел ни один из них. И ворвавшись в дверь, Баг устремился бы за малым, упустив гораздо большее.
Но был еще долг перед Родиной, перед всей Ордусью, и этот долг недвусмысленно повелевал вырвать с корнем все гнездо человеконарушителей, чтобы не ушел ни один из них. И ворвавшись в дверь, Баг устремился бы за малым, упустив гораздо большее. Хуже того: погнавшись за второстепенным, он рисковал сгубить главное.
К тому же Баг представления не имел, что откроется ему за этой самой дверью, сколько там будет злодеев, как они вооружены и сумеет ли он с ними справиться. Честный человекоохранитель знал, что его возможности велики, но не безграничны.
Сделав трудный выбор, Баг с тяжелым сердцем и требовательно чешущимися кулаками бесшумно отступил от прохода в скале и, насколько позволяла темнота ночи, огляделся.
Как следует запомнив два приметных валуна справа от расселины и для верности выцарапав ножом на одном из них маленький иероглиф «чжун» («верность сюзерену»), Баг метнулся обратно, к повозке и, обогнув ее, рысцой припустил по дороге, временами делая скрытные зарубки на стволах деревьев.
Кругом надрывались сверчки да цикады.
«Пещера, — размышлял Баг. — Пещера… А ведь, выходит, неспроста при гадании получилось, что надо спускаться там, где вроде бы, спускаться некуда. Ведь в пещеру точно — надо спускаться. Амитофо! Да, не прост «И цзин», не прост…» — Баг перешел на бег. Мышцы, изготовившиеся к бою, требовали движений энергических.
Дорога, то сужаясь, то становясь несколько шире, то вообще теряя очертания, петляла, поднимаясь в гору. Баг не чувствовал усталости: размеренный скользящий бег он умело сочетал с мысленной декламацией строф из «Глав о прозрении истины» известного даосского автора Чжан Бо-дуаня; да и есть ли такие расстояния, что могут встать серьезным препятствием на пути служения добру и справедливости?
Вскоре Баг достиг вершины подъема: внизу расстилалась все та же темнота зарослей, а в пяти примерно ли впереди равномерной тонкой цепочкой расходились в стороны искры далеких фонарей; стало быть, там проходила какая-то большая дорога.
«Ага… Оттуда Абдулла и свернул», — справедливо заключил Баг и, сориентировавшись по звездам, начал было спускаться, как вдруг шагах в двадцати увидел красную мерцающую точку и — замер.
Точка, между тем, разгорелась ярче и стала затухать. Раздался смачный звук — кто-то со всей страстью отправил наземь излишки слюны.
Баг осторожно сместился под защиту ближайших кустов и, ступая с величайшей осторожностью — еще не хватало хрустнуть какой-нибудь веткой! — стал приближаться к огоньку.
Так и есть: на широком пне у дороги сидел здоровенный субъект в чалме, с автоматом на коленях и самозабвенно курил трубку-люлюку, любуясь роскошным асланiвським небом. Страж был настроен весьма благодушно: в сладостном забытьи он, задрав бороду, таращился на звезды и размеренно сплевывал после каждой затяжки.
— Ых-х-х… — донесся до Бага его восхищенный шепот. — Ых-х-х…
«Смотрите, какой ценитель прекрасного… Все же эти люди не до конца потеряны для общества. Просто те, кто поставлен блюсти их чаяния, заботятся совершенно об ином…»
Баг некоторое время постоял у субъекта за спиной, вместе с ним наблюдая далекие светила.