— Очевидно, конечно, очевидно, — пролепетал робкий.
Культура — не самоцель, вы это понимаете? Или вам и без исследований не очевидно, что коренное население нашего уезда — очень древнее, а его культура — самобытнее некуда? Всем истинным асланiвцам — очевидно, а вам какие-то исследования нужны? Странно!
— Очевидно, конечно, очевидно, — пролепетал робкий.
— Так вот об этом пусть и пишут! А то что получается: уже ваши ближайшие сподвижники, да смилостивится Аллах над их заблудшими душами, перестают понимать наши цели и носятся непонятно где, дурной самодеятельностью занимаются — паром даже взорвали, внимание ненужное привлекают. И вот итог: яшмовой вазой накрылся ваш любимый Хикмет! А ведь как язык у человека подвешен был! До чего ж умел с италийским и аглицким атташе по культуре беседовать! Соловей! Бывало, как запоет про жестокую политику ордусификации, проводимую имперским центром — дипломаты плачут, интеллектуалы кулачишками трясут, культурные фонды деньги суют наперебой… Но — забыл человек о главном, второстепенным увлекся, тоже, вроде вас, решил, будто культурный фронт — всего первей. Чуть вэйтухаев сюда не привел…
«Привел, привел! Уже привел! — злорадно подумал Баг. — Но какая замечательная, какая содержательная речь! Как вовремя моя карма привела меня за эту кадку!»
— Ну, ясно, что ли?
Собеседник уверенного утвердительно высморкался.
— И подберите сопли! — Судя по звукам, уверенный встал и направился к двери. Остановился на пороге. — Вам сейчас еще ехать в больницу «Милосердные Яджудж и Маджудж», с мужем нашей дамы встречаться. Так что возьмите себя в руки. Некоторая опечаленность, конечно, вполне уместна, дама весьма плоха… Но — печальтесь в меру. Не ваша же дама, в конце концов! — уверенный помолчал. — Вот ведь совпадение, кто мог ожидать… Шайтан! Когда она успела выскочить за столичного вэйтухая? Шустрые эти француженки, дело свое туго разумеют… Ну, ничего, когда мы вольемся наконец в общеевропейский дом… — Он не договорил, только характерно причмокнул. Опять помолчал, видимо, предвкушая, что он начнет вытворять в этом доме с француженками; да и вообще.
«Ай да ибн Зозуля! — подумал Баг. — А еще ученый!»
— Поняли вы меня? Там каждую фразу, каждое слово, что вы скажете, надо продумывать до мельчайших интонаций, чтобы никто ничего!
— Да, да, я… конечно…
— Вот! Это уже лучше. Он получит свою даму и уедет, не будет под ногами путаться и пайцзами трясти.
«Да ведь это он про Богдана! — внутренне ахнул Баг. — Что же получается? Зозуля в курсе и этих событий? Стало быть, они все же между собой связаны?»
Мысли беспорядочно полетели одна за другой, словно осенние листья на сыром александрийском ветру.
«Получается, к исчезновению французского профессора и Жанны дервиши также свои ручки этнографические приложили? Амитофо! Иностранный профессор… Внешние влияния? Теперь понятно, почему так обеспокоилась драгоценнорожденная принцесса. Нет, тогда получается, дервиши с гостя пылинки сдувать должны — а оно вон как обернулось. Неувязочка… В общем, скорее надо с Богданом связываться, скорее… Но он наверняка под нефритовым кубком у дервишей. Ох, погоди, Баг, не отвлекайся, три Яньло тебе повсеместно… Слушай, пока говорят — думать потом будешь…»
— А когда они покинут уезд?
— К утру, я думаю, все образуется — и дама очухается, и муж будет счастлив, что она жива и почти здорова.
— Уверенный гадко усмехнулся. — Это его отвлечет. Что говорить — помните?
— Все помню, не волнуйтесь, преждерожденный-ага!
Голос из робкого сделался буквально подобострастным. «Да, — подумал Баг, — навел Зозуля страху на подручных! Такой и впрямь мог уездного начальника к рукам прибрать… капал, капал ему на мозги своей культурой — ан вот у него что за культура! Европейский дом ему подавай. Ох, будет тебе дом, драг еч Мутанаил! Будет ужо! Казенный!»
— Ну, смотрите… — с некоторым сомнением произнес уверенный. — Не должно возникнуть ни малейших подозрений. Приведите себя в порядок. И не забудьте потребные бумаги! У вас хватит ума не захватить то, за чем мы, собственно, сюда ехали… Я подожду вас в повозке. Во имя Горнего Старца, милостивого, милосердного! Иншалла! — Хлопнула дверь и уверенный бодрой поступью удалился по коридору в сторону выхода.
Баг некоторое время слушал разные звуки — сопение, вздохи, звон графина, шаги: оставшийся, как и было велено, приводил себя в порядок. Потом, видимо, сочтя, что лучше уже просто некуда, он шаркающей походкой направился в другой конец кабинета. Зашуршали бумаги. «Глянуть бы…» — подумал Баг, но одернул себя: не искушай свою карму, да не будешь искушен ею. И так, пробравшись сюда нынче, Баг, почитай, пол-расследования за пол-часа осилил. Да и развинчиваться из позы «нефритового утробыша» при посторонних, это, знаете ли, как-то… э-э-э…
Наконец шуршание прекратилось и стихли за дверью шаги.
Через минуту Баг высунулся из-за кадки. Внутри у него все клокотало от возмущения — только огромное усилие воли да двадцать вторая глава «Лунь юя» помогли Багу сдержаться и не выскочить из своего укрытия, дабы собственноручно совершить немедленное вразумление.