— Не представляю, — я покачал головой и вновь склонился над разложенным по столу планом, искусно вырисованным на сшитых вместе листах тонкой кожи. — Мы находимся к северу от огромного горного хребта, отделяющего северную часть континента от равнин юга.
— Мы находимся к северу от огромного горного хребта, отделяющего северную часть континента от равнин юга. Полно отметок: «Hic sunt bestiae». Что это значит?
— Латынь, «тут водятся чудовища», — перевел Нетико. — Надо думать, картограф не шутит, в чудовищах на Меркуриуме недостатка нет, откуда они взялись неизвестно, но верить в естественно эволюционировавших человековолков я отказываюсь. Поверни ПМК под другим углом, я не вижу карту… Некоторые области заштрихованы красной краской, включая область давешней Крепости; всего Крепостей семь, как и говорил Зигвальд. Это безусловный знак опасности. Красными линиями обведены некоторые горные районы, большие участки на севере и востоке, кое-где в субтропиках, ближе к экватору… В сумме не меньше десяти процентов территории материка, ничего себе!
Я провел в «библиотеке» несколько часов подряд, лишь однажды сбегал вниз, к стряпухам, обобрал их на полкаравая белого хлеба, мясо в прозрачном желе и кувшин пахнущего чем-то наподобие можжевельника пива, после чего вернулся и продолжил увлеченно рыться в документах. Нетико, как мог, помогал — в основном работал переводчиком с латинского, на котором было составлено большинство рукописей. Прежде всего я хотел найти сведения о первых годах освоения Меркуриума, но безуспешно, Зигвальд хранил только летописи, воспевавшие подвиги отдельных выдающихся личностей с громкими титулами, скучную хозяйственную переписку, жития святых и опусы наподобие похождений прекрасной Моримунды.
Напасть на след, ведущий к меркурианским тайнам, не удалось даже после обнаружения огромного фолианта с названием «De habitu et vitae monstruorum», то есть «О нравах и жизни монстров» — подробнейшего бестиария с рисунками, который я уволок в свою спальню, чтобы немедленно изучить. Я забрался на постель, соорудил из пушистых звериных шкур пышное лежбище, прицепил ПМК на плечо так, чтобы страницы были в зоне досягаемости фотосенсоров Нетико и углубился в исследования.
Зачитался до заката, узнал много нового. Чего в этой книге только не было — гиппокентавры, горгоны, гарпии, инкубы, змеехвосты, минотавры, химеры, какие-то мышевидки, из ноздрей пускавшие пламя, зубатки, сколопендры, волосатые гады, двуглавцы с зазубренными хребтами, гидрофоры с рогами, как пилы, круготенетники, мантихоры, чрепокожие, бородавконогие, дипсады и так далее до бесконечности! Даже Нетико проняло — ИР неколебимо заявил, что мы имеем дело с ненаучной фантастикой, а некоторые картинки комментировать отказался, поскольку не имел привычки обсуждать горячечный бред.
Начались споры, что в книге реально, а что выдумано — летучий пузырь с зубами, которого мы видели над речкой рядом с Крепостью, был описан и нарисован довольно точно, назывался он «Horridulus irae», что дословно означало «Гневная гадина», однако «нрав» существа не уточнялся, краткая подпись гласила, что означенный Horridulus зверь редкий, прожорливый, и все встретившиеся с ним неизменно погибали. Я сам и автор рукописи наверняка были счастливыми исключениями из общего правила…
— Отнеси книгу на место и забудь, — посоветовал ИР. — Если на двадцать пять выдуманных тварей, описанных в бестиарии, приходится одна настоящая, будем считать, что нам несказанно повезло. Переверни страницу. Нет, не вперед, а назад. Что ты на это скажешь?
— Плод нездорового рассудка, — уверенно констатировал я.
Рисунок на полный разворот изображал огромную кучу преющих отбросов, художник приложил все свое умение, изображая испарения в виде облачков и изогнутых линий. Гнилое дерево, грязь, заросли лишайников и пушистая плесень.
Гнилое дерево, грязь, заросли лишайников и пушистая плесень. Увидев столь невероятное количество отвратительных с виду грибов, любая ведьма упала бы в обморок от восторга. Сюда же добавляем многолетние слои птичьего гуано, несколько разложившихся трупов самых разных животных, включая каких-то непонятных существ, смахивавших на ежиков-переростков. Кое-где белеют голые кости и черепа людей. В центре пахучего непотребства — три крупных глаза.
— Надеюсь, ты не собираешься верить составителю столь забавного справочника? — динамик ПМК довольно точно отобразил презрительную интонацию. — По его мнению, эта штука — живое существо, наподобие покровителя мусора. Своеобразный бог помойки. Он разумен и исполняет желания. Неплохо, правда?
— Очень неплохо, — я решительно захлопнул книгу. — Теперь представь, что завтра мы наткнемся на такую образину в соседнем леске.
Полог, заграждавший проход во внутреннюю галерею башни, отодвинулся — дверей в Берлоге нет, за исключением ведущих на двор. Появилась физиономия простеца, прислуживающего в доме, его имя я до сих пор не запомнил, слишком сложное, язык сломаешь. Нетико говорит, будто очень много здешних имен восходят к древнегерманским корням эпохи язычества, что довольно необычно — подданные Зигвальда христиане или считают себя таковыми. Часовенка во дворе крепости стоит, но священник или монах в Баршанце отсутствуют.