Зигвальд неприязненно пожал плечами:
— Одно другого не исключает, — решительно сказал он. — Не-человеческий разум всегда демоничен, святая церковь не поощряет…
— Правда? — я почувствовал, что ИР готов вступить в яростный спор. — Как тогда ты объяснишь тот факт, что брат Ансельм тоже не-человек?
— Благословение епископа, совсем другое дело, — буркнул Зигвальд. — Хватит языками чесать, только время теряем. Надо побыстрее уезжать отсюда, под утро я слышал гудение корветов Гвардии Небес, не перепутаешь…
— Корветов? — заикнулся я, и тотчас получил объяснение от Нетико:
— Вероятно, господин Герлиц имеет в виду четыре летательных аппарата, круживших над лесом после полуночи, я тоже засек их присутствие.
— Почему не разбудил? — я ахнул. Неужто власти и впрямь прислали специалистов, обязанных проверить, кто и зачем прилетел на Меркуриум?
— Не видел смысла, — ответил ИР. — Они были слишком далеко, к этому району не приближались.
— Гвардия наверняка знает, что ты прошел через лес и не угодил в лапы тамошней нечисти, — дополнил Зигвальд. — Собрался? Вот и замечательно. Перекусим по дороге, незачем обременять хозяев. Не бойся, простецы нас не выдадут, деревня принадлежит моей семье…
Очередной сюрприз поджидал на дворе. Лошади в Содружестве редкостью и экзотикой не являются, их разводят на многих планетах Протектората, этот вид был тщательно восстановлен после Катастрофы не только благодаря своей очевидной полезности, но и как символ — лошадь и собака с древнейших времен были самыми верными друзьями и союзниками человека. Словом, лошадей я раньше видел, да только они были крупными, высокорослыми и длинноногими. Оседланные коняшки, к которым меня подвел Зигвальд, оказались совсем небольшими — в холке мне по грудь, — и до ужаса мохнатыми, с буро-золотистой мягкой шерстью.
Стоит ли упоминать о том, что на живую лошадь я прежде никогда не садился? Конный спорт на Аврелии особо распространен не был, в качестве средства передвижения лошади использовались только в захолустных аграрных областях, а для развлечения их содержали лишь самые богатые люди. По большому счету мне это было и не нужно по роду профессиональной деятельности — зачем?
Зигвальд тем временем пристроил кожаную торбу с вещами к седлу и вопросительно посмотрел на меня:
— Все, что могу предложить, — виноватым тоном сказал он.
— Породистые стоят дорого. Ничего, придет время, заведешь себе кроненбургского жеребца…
«Мне бы с этим совладать, — подумал я. — Вроде бы ничего особенно сложного, как-нибудь управлюсь».
Лошадка оказалась спокойной и флегматичной, седло удобным. Сначала не обошлось без недоразумений, я имел весьма отдаленное представление о том, как обращаться с поводьями, но достаточно было взглянуть на Зигвальда — он всего лишь подтолкнул своего скакуна пятками, руки с поводьями спокойно лежали на луке из полированного дерева… Я последовал примеру и лохматый малыш целеустремленно потопал к распахнутым воротам усадьбы. Провожавший нас хозяин молча поклонился вслед.
Колея вела на юго-восток, к близлежащим холмам. В отдалении темнела полоса окружавшего крепость леса, оставшегося по правую руку и чуть позади.
— Сорок две мили до Баршанце, — сказал Зигвальд, указывая вперед. — Это мой дом, лен, выделенный отцом. Там укроемся, последим за слухами, я соберу братьев и кой-кого из дальних родичей — обговорить, что будем делать.
— А что надо делать? — спросил я, получив маловразумительный ответ:
— Стержень, на котором держится мир, ветшает, Универсум обтрепался по краям, все начало распадаться, — Зигвальд помолчал и добавил то, что я уже слышал вчера: — С каждым годом все хуже и хуже… Первые не хотят ничего замечать, но мы-то видим! В Страже Крепостей теперь пятикратно больше людей, чем столетие назад, а это о многом говорит!
— Послушай, ты можешь объяснить, что такое…
Меня прервал оживший ПМК, который теперь был закреплен на поясе справа — слева устроились ножны с таким же внушительным кинжалом, как и у Зигвальда, только рукоять попроще, не костяная, а деревянная. Нетико решил не скромничать — сначала динамик издал резкий и неприятный сигнал тревоги, принятый на судах Дальнего Флота, потом ИР выдал привычной беспокойной скороговоркой:
— Воздушные цели в радиусе действия сенсоров! Приближаются, направление — запад, сорок два градуса, расстояние — одиннадцать километров!
Я натянул поводья, заставив лошадку резко остановиться. Ей это не понравилось — зафыркала и стукнула о землю передним копытом. Зигвальд машинально посоветовал не дергать так сильно за упряжь, лошади больно, а железное грызло может повредить губы.
Точно, далеко-далеко над лесом можно было различить несколько черных точек. Из-за расстояния я не сумел определить сколько их, однако Нетико пояснил — четыре. Зигвальд, перехватив мой взгляд, тоже обеспокоился, после чего началось неописуемое: он сунул сложенные в колечко большой и указательный пальцы в рот, пронзительно и переливчато свистнул, так что у меня уши заложило, а лошадки резко взяли с места в галоп. Я едва не вылетел из седла — в последний миг успел вцепиться обеими руками в луку и сжать коленями округлые бока своего скакуна. Никогда бы не подумал, что эти невзрачные твари способны носиться едва не со скоростью пули!