— Опять не угодил? — я был готов обидеться. ИР всегда опережал меня на шаг, а потом с невыразимой снисходительностью высокомудрого учителя указывал на мою неправоту. — Что на этот раз неправильно?
— Все правильно, — терпеливо сказал Нетико. — Ты заинтересовался детьми, почему бы не применить аналогичный метод рассуждений к взрослым?
— Выкладывай, — я вздохнул.
— Для начала скажи откровенно: что ты думаешь о людях, которых Зигвальд упорно называет «простецами»? Учти, данное слово он использует не как уничижительную характеристику феодально-зависимых крестьян наподобие «быдла» или «сиволапого мужичья». Это, скорее, термин. Такое же обозначение биологического класса, как «млекопитающее» или «земноводное», однако примененное к разумному человеческому существу. Вопрос понял?
— Понял… Что думаю? Они, конечно же, люди.
— Тонкое наблюдение, — едко сказал искусственный разум.
— Подожди, не перебивай! Если живой организм выглядит, как человек, говорит, как человек и ходит, как человек, то это явно не рыба и не птица, верно? И не обезьяна. Простецы мыслят, делают выводы и поступают в соответствии с ними — однозначный признак разумности, а не слепого подчинения рефлексам.
Простецы мыслят, делают выводы и поступают в соответствии с ними — однозначный признак разумности, а не слепого подчинения рефлексам. Слегка тугодумы, но медленное соображение еще не означает тупости.
— Ты этому — живой пример, — не преминул съехидничать Нетико. — Будь краток: никаких особых отличий от homo sapiens в простецах ты не видишь?
— По большому счету — нет. Они странноватые, но вполне обыкновенные. Посмотри на Зигвальда, у него заскоков куда больше, чем у любого из простецов!
— Больше? Значит и кругозор шире. Зигвальда решительно не интересует неустанный труд на благо господина. Он не ограничен в желаниях, и тем более — в возможностях.
— Хватит умничать!
— Я не умничаю, а подталкиваю тебя к поиску самостоятельных решений. Если называешь себя «человеком разумным», изволь доказать состоятельность этого утверждения! Чтобы потом не обвинять машинный интеллект в своих бедах! Хватит надеяться на нашу цивилизацию, мы можем советовать, рекомендовать, помогать, но думать за людей — нет. Привыкай, тут тебе не Сириус-Центр.
— Ну хорошо, давай подумаем… С чего мы начали?
— С детей.
— И закончили Зигвальдом… — у меня в голове будто щелкнул тумблер, вспыхнул свет. Элементы мозаики вдруг встали на свои места. — Кажется, догадался! Все простецы безусловно подчиняются благородным, так? Попросишь прислугу принести воды, открыть ворота, проводить, показать — не откажут никогда, на отсутствие времени или свои дела не сошлются! В их внутренней среде таких взаимоотношений нет, это я точно знаю, сам видел поутру, как женщина шпыняла нерадивого мужа! При общении с благородными у простецов… не знаю, как сказать… может быть, парализуется свобода воли?! Полностью или частично?!
— Неплохо, — согласился Нетико. — Давай дальше!
— Дети трех разных возрастов… — меня аж затрясло, когда я объединил кажущиеся не связанными меж собой наблюдения. — Я видел глубоких стариков, но их мало. Второй возраст ступенью ниже — относительно пожилой, однако люди еще дееспособны и сильны. Потом — около сорока лет, самый расцвет сил! Еще ниже — чуть меньше тридцати, потом пятнадцать-семнадцать, и далее по нисходящей! У простецов есть четко разграниченные поколения с разницей примерно в десять или двенадцать лет! Простецы не рождаются, а «появляются»…
— Вывод в одно слово? — напряженно проговорил Нетико. — Одно! Соображай!
— Четыре мальчика, три девочки в каждом поколении… Боже мой…
— Ну?!
— Клоны?
— А ничего другого не остается! Или меркурианцы научились идеально планировать семью, исключив любые случайности в сфере размножения, или простецы являются клонами. Благородные, скорее всего — их создатели.
— Клоны должны быть одинаковыми, — без особого воодушевления напомнил я, очень уж логичным выглядел «вывод в одно слово», которого так добивался Нетико.
— Не обязательно. Минимальная коррекция на эмбриональной стадии развития по методу случайной выборки, после чего цвет глаз, рост и внешность будут различны. С учетом бесконечного количества вариаций, обусловленной человеческим генофондом, совпадений облика можно избежать без затруднений.
— В Содружестве клонирование человека запрещено, это уголовное преступление, — задумчиво сказал я.
— В Содружестве клонирование человека запрещено, это уголовное преступление, — задумчиво сказал я. — Хотя бы потому, что сравнительно удачных опытов было всего два или три…
— Три, — подсказал знакомый со статистикой Нетико. — И ни один клон не дожил до пятидесятилетнего возраста, резкое старение, ослабленный иммунитет, психические расстройства. Клонировать ткани можно без последствий — паренхима печени или почки, нейроны, мышцы, как для трансплантации людям, так и для производства биомеханических андроидов. Но создать жизнеспособный точный клон человеческого существа пока не удавалось. Ни на Земле, ни после Катастрофы, в Содружестве.
— Что же получается? Наша цивилизация в тесном сотрудничестве с цивилизацией машин ничего подобного сделать не сумела, а эти дикари… — я с неудовольствием посмотрел на разомлевших откромленных свиней, розовых с черными пятнами, валявшихся в глубокой луже под стеной, — …эти дикари, верующие в колдунов, магию и гоблинов, осеняющие крестным знамением кусок хлеба, чтобы через пищу беса не проглотить, освоили массовое клонирование и создали новую расу? Зачем такие трудности, когда любая женщина может преспокойно родить тебе выводок детишек? Хоть пятерых, хоть десяток? Зигвальд, здоровенный молодой мужик, дворянин вдобавок, без труда способен содержать огромную семью — посмотри на его дом, нищим Жучка никак не назовешь!