После того как Данька нажал отбой, он некоторое время посидел, обдумывая столь неожиданное совпадение, а затем вскочил на ноги и бросился на кухню к Рату.
— Рат, все получилось!
— Что? — спокойно спросил тот, макая котлету во взбитое яйцо, а затем в муку и аккуратно укладывая ее на сковороду.
— Я договорился о встрече с Потресовым.
— Хорошо, — Рат положил на сковороду следующую котлету, — когда и где?
— Сегодня, в четыре. У него на фирме.
— Отлично, — кивнул Рат, закрывая сковороду крышкой, — значит, вполне успеем пообедать.
Данька шумно выдохнул. Вот всегда он так. Вроде бы знает обо всем гораздо больше их, а во время обсуждений только сидит, молча прихлебывая чай, или готовит что-то на кухне. Мол, решайте сами, а я тут ни при чем. Мое дело — сторона. Данька теперь никак не мог понять, как Рат вообще оказался среди них. А вот Барабанщица, похоже, кое-что понимала, поскольку не выражала никакого удивления или неудовольствие такой позицией Рата. А когда народ попытался все-таки раскрутить Рата на более доходчивое объяснение, тот только загадочно улыбнулся и сказал не слишком понятную фразу:
— На свете есть только два достойных для человека занятия — учиться и учить. Вот я и не мешаю вам делать это.
Все недоуменно переглянулись, ничего не поняв, и только Барабанщица серьезно посмотрела на Рата и тихо спросила:
— А помочь?
И Рат столь же серьезно ответил:
— Покарано…
Не успели Данька с Ратом сесть за стол, как в прихожей раздался звонок. Это оказался Гаджет. Ввалившись в прихожую, он тут же повел носом.
— О-о, а чем это так вкусно пахнет?
— Котлетами, — сообщил ему Данька, — Рат сделал. Будешь?
— Ну… — замялся Гаджет.
Рат усмехнулся.
— Не волнуйся, я сделал много — на всех хватит.
— Тогда конечно! — радостно закивал Гаджет. Но только он помыл руки и уселся за стол, как в прихожей опять раздался звонок.
— Ну во-от, — разочарованно протянул Гаджет, — сейчас точно вся толпа припрется. Опять придется в комнате на полу жрать.
Действительно, на крошечной кухне за стоящим у стенки столом могли спокойно расположиться два, максимум три человека. Так что совместные трапезы не оставляли иных вариантов, кроме как комната. Но там не было стульев.
Пришла Барабанщица. Причем одна. И после нее никто больше не появился. Войдя в прихожую, она, так же как и Гаджет, повела носом и спросила:
— Кто-то пожарил котлеты?
— Да, — кивнул Данька, — Рат. Привет, Маш. Ты будешь котлеты? Гаджет уже лопает.
— Ну, Гаджет способен лопать даже подошву от прошлогодних ботинок, — усмехнулась Барабанщица, — только давай. Хотя… все вы, мужики, такие, — махнула она рукой, заходя на кухню. — Ого… а выглядят ничего.
Рат поднялся со своего места.
— Садись.
— Да сиди, я потом, — начала было отнекиваться Барабанщица, но Рат качнул головой.
— Я уже…
Барабанщица посмотрела на чашку с чаем, стоявшую перед Ратом, на тарелку с котлетами и понимающе кивнула, а затем неожиданно спросила:
— А для тебя это принципиально?
— Что?
— Ну… не есть мясо, если ты его сам не добыл.
Рат отрицательно покачал головой.
— Да нет…
— Тогда почему?
Рат улыбнулся.
— Знаешь, есть много вещей, которые я… воздерживаюсь делать. По разным причинам. Но я не утверждаю, что не буду этого делать никогда.
Гаджет и Данька переглянулись. Ну вот, опять все те же непонятные заморочки. Ну неужели нельзя выражаться яснее? Данька вздохнул, Гаджет в ответ покрутил вилкой у виска и вновь вернулся к прерванному занятию. Впрочем, похоже, Барабанщица все-таки кое-что поняла.
— Ты дал обет? — взглянув на него в упор, спросила Барабанщица.
Рат спокойно кивнул.
— Да. И давно… — а затем улыбнулся и добавил: — Но к мясу он не имеет никакого отношения.
Барабанщица задумалась. А Рат, все так же улыбаясь, предложил:
— Давай, я положу тебе котлетку…
Данька вдруг вспомнил, что он еще не рассказал Барабанщице о своих переговорах с Игорем Оскаровичем.
— Маш, я дозвонился Потресову. Он ждет меня с документом у себя в офисе, в четыре часа.
— Насчет документа — обойдется, — отрезала Барабанщица, — копии хватит. Где офис?
— В центре.
— В четыре?
— Да.
— Через пятнадцать минут выходим.
Гаджет, покончивший с третьей котлетой, с видимым удовольствием откинулся на спинку стула:
— Ну вот, теперь я готов к встрече хоть с десятком твоих лысеньких профессоров в дурацких очках.
— Почему это лысеньких? — не понял Данька.
— Потому что человеку, Джавецкий, свойственно мыслить штампами, — усмехнувшись, пояснила Барабанщица, — а у нашего Гаджета в голове этих штампов побольше, чем у других.
И один из них такой, что профессора непременно лысенькие и в дурацких очках.
— И ничего не так, — обиделся Гаджет. — Что я профессоров не видел, что ли? Разные они. И вообще…
Что вообще — они так и не узнали, потому что Гаджет замолчал и обиженно насупился. А Данька внезапно вспомнил, что он ведь тоже сначала записал Рата в бомжи. Сразу приговор вынес — «бомж» и точка. И никак иначе даже и не думал называть. Даже после того, как выяснилось, что он очень необычный бомж… И от этого Даньке стало как-то стыдно и захотелось что-то сделать, чтобы развеять тот штамп ну просто в дым.