— Тебе чего, мальчик?
— Я это… — растерянно начал Данька, — живу здесь.
— Э-э, что говоришь?! — вскинул руку мужик. — Здесь живет мой племянник Анзор.
— Ну да, — кивнул Данька, — Анзор и я.
Мужик покосился на баулы и покачал головой.
— Вай мэ, места для тебя совсем не осталось. Я завтра уеду — тогда место будет. Завтра приходи, ладно… — после чего отвернулся и вновь принялся за дыню.
Анзора Данька разыскал в корпусе «Б».
— Анзор, что за дела?! — начал Данька.
— Ты чего шумишь, да? — тут же прервал его Анзор. — Сам пропал неизвестно куда. Ничего не сказал, да. А теперь появляется как снег на голову и шумит.
— Я… я в больнице лежал.
— А чего не позвонил, да? Я бы тебя проведать пришел, — рассудительно заявил Анзор, — заодно узнал бы, когда выписываешься. А то смотри как нехорошо получилось, да?
— И… чего делать? — несколько ошеломленный подобным раскладом, спросил Данька.
— А я знаю, да? — вздохнул Анзор. — Дядю Ашота не выгонишь. Ну, куда он в Москве пойдет? Он здесь первый раз, да. Слушай, а может ты у Клишина с Балабаевым переночуешь? У них раскладушка есть, я знаю, да…
В свою комнату Данька попал только в понедельник вечером. Дядя Анзора действительно выехал в субботу, но баулов в комнате только прибавилось. И Данька, обнаружив, что обновленная «меблировка» комнаты с исчезновением Анзорова родственника отнюдь не уменьшилась, а только увеличилась, счел за лучшее остаться в квартирантах у Кольки Балабаева. Основной задачей Кольки было продержаться в универе до двадцати семи лет, каковую точку зрения вполне разделяли и его родители. Так что на учебу ему было в общем-то наплевать. Поэтому большую часть времени он либо валялся на кровати, либо шлялся по барам и дискотекам. А когда «хвосты» по зачетам становились совсем уж неприличными — шустро оформлял очередную «академку».
А когда «хвосты» по зачетам становились совсем уж неприличными — шустро оформлял очередную «академку». На его счастье, в универе к таким «академкам» для «платников» отношение было спокойным — плати и гуляй. Вот если бы Колька учился на бюджетном, то точно бы вылетел после первого же семестра…
Все это время пеналец лежал на дне его рюкзачка. Он притягивал к себе со страшной силой, но в то же время почему-то Данька его боялся. Вещица была как некое свидетельство преступления, наглядный факт того, что Данька побывал в необычном, а может, даже запретном месте. В конце концов, он же обнаружил кости, значит, кто-то из людей уже поплатился жизнью за то, что побывал там.
А может быть, это вообще был охранник, замурованный вместе с неведомыми сокровищами, к числу которых относилось и содержимое пенальца…
Вечерами, лежа на раскладушке в комнате Кольки (Балабаев вел, как он выражался, «обратный образ жизни», что означало долгие ночные гулянки, а затем сон до двух дня, так что по вечерам его, как правило, не было), Данька грезил о том, что обнаружит, открыв пеналец. Нет, золота там быть не могло. Слишком уж он был легкий, но вот какие-нибудь изумруды или бриллианты… почему бы и нет?
Он даже зашел в инет-кафешку и специально полазил по сайтам, выясняя, какие камни дороже и как определить подделку. Не то чтобы после такого поиска в голове осталось что-то полезное, но он с удивлением обнаружил, что изумруд может быть дороже рубина, а гранат совсем не такой дорогой камень, как он считал, прочитав положенный по школьной программе «Гранатовый браслет». Вообще-то из всей школьной программы по литературе он осилил едва десятую часть, но «Гранатовому браслету» повезло…
В воскресенье вновь объявился Гаджет. Он позвонил ему с утра.
— Привет, пропащий! Ты куда подевался?
— Да никуда, — кисло ответил Данька, — в общаге сижу.
— А чего это ты там сидишь? — удивился Гаджет. — Народ тут с ума сходит. Жаждет услышать рассказ об интересных приключениях и таинственных находках, а он, видите ли в общаге сидит!
— Каких это находках? — испуганно затаив дыхание, переспросил Данька.
— Ну… разных, — заявил Гаджет, — всяких там призраках, ржавых цепях и сундуках с сокровищами. Неужто не успел ничего придумать за это время?
Данька облегченно выдохнул воздух.
— Блин, Гаджет, достал уже. Никуда я не пойду. Я еще не оклемался, вот.
— Ладно, — милостиво разрешил Гаджет, — давай, оклемывайся. До среды время есть. Но в среду чтоб был в «Берлоге». А то Барабанщица меня уже достала — вынь ей да положь нашего бестолкового, но героического Джавецкого, и все тут. Ну, ты ж ее знаешь, что жвачка, — как прилипнет, не отстанет.
— А что она к тебе прилипла-то? — удивился Данька.
— Ну, я это… — слегка стушевался Гаджет, — тоже ж вроде как пролетел. Вот и отрабатываю…
* * *
Утром в понедельник, когда Данька вылетел из общежития, как обычно почти успевая на занятия, его окликнул Анзор.
— Эй, Данька, да погоди ты… вот чумной, да.
— Анзор, я это… — притормаживая, взмолился Данька, — потом, ладно…
— Да я ничего… — пояснил Анзор, — я хотел сказать, что у нас все свободно, да. А меня сегодня не жди. Я у родственников ночевать буду, да. Так что если кому надо переночевать…
Окончания Анзоровой речи Данька не услышал — свернул за угол.
А меня сегодня не жди. Я у родственников ночевать буду, да. Так что если кому надо переночевать…
Окончания Анзоровой речи Данька не услышал — свернул за угол. Но догадаться было несложно. Раз Анзор сегодня не ночует в комнате, значит если Даньке надо будет кого-то разместить, то он вполне может это сделать. Анзор совершенно не против. Вот только как это получается, что если надо Анзору, он всегда делает это когда ему надо, а Даньке, получается, можно только когда разрешит Анзор…