— Ничего, — вновь качнул головой Рат, — давай пока не будем об этом. Я просто хотел сказать, что все может измениться, уйдут те, перед кем ты должен… скажем так, держать слово. И ты посчитаешь себя свободным от всяких обязательств. И тогда ты можешь совершить нечто такое, что… — Рат усмехнулся и с нажимом произнес: — Испоганит тебя.
Гаджет дернулся и зло покосился на Рата. А тот закончил:
— И потому я хочу сделать так, чтобы ты не смог с легкостью совершить эту… ошибку.
Гаджет некоторое время молчал, старательно отводя взгляд от Рата, а затем пробурчал:
— Да не все ли равно, если к тому моменту, как ты говоришь, уже все… того?
И Рат ответил вопросом на вопрос:
— А разве все равно, если они погибнут, чтобы, скажем, этого не случилось?..
Данька появился из ворот турбазы спустя почти час.
— Спрятал? — хмуро спросил Гаджет. Данька кивнул.
— Ну, тогда пошли, — и он, резко развернувшись, двинулся в сторону автобусной остановки.
— Чего это он? — удивленно спросил Данька.
Рат подхватил Даньку за локоть, увлекая за собой.
— Он просто не привык.
— К чему?
— К тому, что слова могут вскрывать тебя самого, как скальпель хирурга грудину.
Данька непонимающе посмотрел на Рата. Тот рассмеялся.
— Не волнуйся, поймешь… потом.
* * *
Автобус опоздал на два часа, поэтому, когда они, наконец, добрались до квартиры, все уже были там. Гаджет, промолчавший всю дорогу, так же молча снял куртку, ботинки и направился прямиком на кухню, где хозяйничали Катя и Немоляева. А Данька с Ратом прошли в комнату. Барабанщица встретила их напряженным взглядом, но Данька молча кивнул ей, и она расслабилась.
Хотя упустить возможность подковырнуть его она не смогла.
— Надеюсь, Джавецкий, ты делал это один?
— Да.
Она удовлетворенно кивнула и, вскочив на ноги, скользнула на кухню. Через минуту она появилась в комнате с тарелкой жареной картошки в одной руке и полной миской отбивных в другой. За ней следовала Немоляева, в руках у которой были тарелка с картошкой и миска салата «оливье». Барабанщица водрузила тарелку перед Данькой.
— Давай, Джавецкий, лопай. Проголодался, небось…
Данька смущенно покосился на сидящего за столом Кота (поскольку Рата смущаться было нечего — ему досталась тарелка, принесенная Немоляевой) и робко спросил:
— А вы?
— А мы уже, — усмехнулась Барабанщица, — и смотри, чтобы все слопал. Даром, что ли, я полчаса мясо отбивала?
Данька слегка покраснел. До сих пор Маша никому не оказывала такой чести. Даже когда они собирались на посиделки у того же Гаджета, максимум, что она себе позволяла, это вытащить из рюкзачка какие-нибудь полуфабрикаты и скомандовать:
— Бабы — жарить, мужики — резать!
Немоляева всегда ворчала по этому поводу…
В том, что Маша собственными руками приготовила для него еду, Даньке почудилось нечто… сакральное. Как будто этим она установила между ними двумя какую-то незримую, но прочную связь. И еще ему казалось, что об этом догадываются все, кто сидит сейчас за столом. Эта мысль так взволновала и смутила его, что он вдруг отчаянно покраснел.
— Я сейчас, — не выдержав, он вскочил на ноги, — только руки помою.
В ванной Данька сразу сунул голову под струю воды и стоял так почти минуту. Из окошка под потолком слышались голоса Гаджета и Кати.
— …так и сказал. Бог, говорит, есть.
— Ты что, серьезно?
— Ну да… а еще говорит…
Данька мотнул головой, стряхивая капли с волос, и нырнул лицом в полотенце. Да уж, напридумывал он себе… Сакральная связь… А Немоляева, значит, с Ратом, что ли? А Кот как же?
Когда он вернулся в комнату, там уже собралась вся компания. Перед Ратом стояла еще почти полная тарелка, а он неторопливо прихлебывал чай. Он вообще отчего-то ел очень мало. Зато чаю пил много. Гаджет сидел в углу и тоже что-то жевал, а вот Катя сидела прямо напротив Рата и сверлила его строгим взглядом.
— Значит, ты считаешь, что Бог есть?
Рат оторвался от чашки и окинул ее внимательным взглядом.
— Значит, ты считаешь, что Бог есть?
Рат оторвался от чашки и окинул ее внимательным взглядом. И все невольно также посмотрели на нее. Катя была… прекрасна. Вздернутый подбородок, сверкающие глаза, чуть подрагивающие ноздри изящного носика… Похоже, ее просто распирало от желания броситься в бой. Ну еще бы! Она же была такой умной, образованной, энергичной и она точно знала, что Бога нет. И способна была это доказать. К тому же она жаждала реванша за прошлый раз, когда Рат так подло обманул ее с ее вегетарианством. И она хотела поставить этого непонятного парня на место. Она вообще считала, что мужикам надо указывать на их место, а то они слишком много о себе возомнили. Мужикам, мясоедам, коммунистам, антисемитам, фашистам… и вообще всем, кто не дает людям оказаться в светлом и прекрасном завтра. Где будут царствовать разум и свобода. Для всех…
— Да, — просто ответил Рат.
— А почему?
На лицах всех присутствующих замелькали улыбки. Уж слишком эта ситуация — зеркально — напоминала встречу с сектантами у метро. Всякими там баптистами, пятидесятниками, адвентистами и иными прочими. Те тоже любили подкатить к людям с вопросом: «Верите ли вы в Бога?» и на ответ: «Нет», так же вопрошали: «А почему?». После чего начинали грузить всякой мутью, на которую человек в здравом уме и твердой памяти реагировал однозначно. Впрочем, это только если он был в здравом уме и твердой памяти, а нынешняя жизнь частенько подкидывала ситуации, способные выбить из колеи любого…