— Не знаю.
Гаджет понимающе кивнул, мол все понятно — военная тайна.
Гаджет понимающе кивнул, мол все понятно — военная тайна. А Барабанщица демонстративно отвернулась и, привалившись к данькиному плечу (отчего у него екнуло сердце), прикрыла глаза. Гаджет смущенно потупился, а потом выудил из-под лавки свой рюкзачок, заткнув его под голову, и сам растянулся на лавке.
Немного погодя заснул и Данька. И проснулся только один раз, когда они заходили на посадку для дозаправки. Едва приподняв отяжелевшие веки, он лежал, ожидая, что им скомандуют выгружаться, но никто никаких команд не подавал, более того — ни ученые, ни спецназовцы даже не встали с лавок. Так что Данька вновь закрыл глаза и заснул под грохот каблуков солдат, лазающих по крылу с топливозаправочными шлангами. И вот сейчас его разбудил Кот…
— А ты давно не спишь?
Кот задумался.
— Да часа три уже.
Данька удивленно посмотрел в иллюминатор.
— Странно… и все светло.
Кот хмыкнул.
— Так это уже следующий день…
Данька недоверчиво уставился на Кота.
— Как это?
— Мы же навстречу солнцу летим, — объяснил тот, а потом, понизив голос, доверительно сообщил: — Я сам ни фига не понял. Мне мужики растолковали, — и он кивнул в сторону спецназовцев.
Данька покосился на них, а потом перевел взгляд на Рата. Тот сидел в той же позе, какую принял, когда они только сели в самолет.
— Блин, мужики, а я все думаю, чего мне в жизни не хватает, — раздался недовольный голос Барабанщицы, — оказывается, вот такого занудного будильника.
Данька дернулся.
— Ой, Маш, прости… я это…
— Нет, Джавецкий, — заявила та, протирая глаза кулаками, — и не проси. Больше я сегодня с тобой спать не буду.
Кот вытаращил глаза, а потом не выдержал и заржал. И это послужило сигналом для остальных.
Спустя пять минут все снова сидели тесной кучкой. Гаджет зевал и тоже тер глаза, Катя, вывалив на колени содержимое косметички, пыталась что-то с собой сделать, пользуясь стильным, но совсем уж узеньким зеркальцем, закрепленным на откидной крышечке губной помады. Ее потуги вынудили Гаджета авторитетно заявить:
— Нет, все-таки современные женщины совершенно разбаловались. Привыкли, понимаешь, что зеркала на каждом углу.
Катя на мгновение прервалась, одарила его презрительным взглядом, а затем продолжила свое занятие.
Минут через пять из кабины пилотов вернулась Барабанщица. Рухнув на лавку, она весело заявила:
— Через полчаса начнем снижение.
— Ну, слава богу, — проворчала Немоляева, — а то у меня уже все тело болит. И вообще, у меня завтра должно было быть собеседование по поводу работы. А теперь все рухнуло. И все из-за него, — и она с какой-то подспудной ненавистью посмотрела на сидящего неподалеку Рата.
— Нет, — вскинулся Данька, у которого из-за столь несправедливых обвинений засосало под ложечкой, — не из-за него, а из-за меня… И вообще, — он сделал паузу, облизнул губы и глухо произнес: — Простите меня за то, что я вас всех в это втянул. Я не знал…
— Да ладно, че там… — несколько растерянно пробормотал Гаджет. — Мы ж не в обиде. Вон какая жизнь интересная пошла. Раньше у меня та-акие проблемы были — в универе, с предками и вообще. А сейчас смотрю на них — оказывается, тьфу, а не проблемы…
— Да уж, успокоил, — хмыкнула Барабанщица, а потом положила Даньке руку на плечо и серьезно сказала: — Не вини себя, Даниил.
А сейчас смотрю на них — оказывается, тьфу, а не проблемы…
— Да уж, успокоил, — хмыкнула Барабанщица, а потом положила Даньке руку на плечо и серьезно сказала: — Не вини себя, Даниил. Кто же знал, что ты так вляпаешься. Мы и сами не думали, что все так круто завертится. Да и, в конце концов, к кому бежать, если припрет, как не к друзьям? Правда ведь?
И все принялись бурно утешать Даньку и говорить, что все нормально, мол, это ж такое приключение. Будет что рассказать, когда все закончится…
Минут через пять, когда все как-то успокоились, Катя задумчиво покосилась в сторону Рата и тихо произнесла:
— А все равно странный он какой-то. Я в первый вечер, ну когда мы на кухне пельмени варили и бутерброды резали, включила «Дом-2». Так он бросил взгляд на экран и отвернулся равнодушно. А я спрашиваю: «Рат, а кто вам больше нравиться — Солнце с Маем или Роман с Бузовой?» А он так, ну, по-своему, улыбнулся и говорит: «Извините Катя, но никто из них мне неинтересен». Я так удивилась. Спрашиваю: «Почему?» А он усмехнулся и говорит: «Быт и дрязги крестьян могут быть интересны либо таким же крестьянам, либо этнографам. Я не являюсь ни тем, ни другим». — Она покачала головой. — К чему это он так сказал, до сих пор понять не могу…
— Не странный. Просто… другой, — решительно ответил Гаджет.
— Какой? — не поняла Немоляева.
— Ну, другой, понимаешь… — Гаджет задумался (что случалось с ним крайне редко). — Просто мы смотрим на него и видим, что у него, как у нас, две руки, две ноги, одна голова. Одет тоже вроде обычно. По-русски говорит. Котлеты жарит. И мы думаем, что он такой же, как и мы. Ну, чуть больше знает, немного больше умеет, но в целом… а он другой, совсем другой. — Гаджет замолчал.
Некоторое время все сидели так же молча, размышляя над его словами.