— Читал в твоей газете. Как я понимаю, он вместе с тобой в той машине был? Себя тоже спасал?
— Какой ты!
— А разве не так? Мне не нравится, что он тебя обижает.
— Он не обижает.
— Тогда почему ты плачешь?
— Я… Мы прожили вместе полгода, а я до сих пор не знаю, кто я ему.
У него ко мне — серьезно или так… Он, когда мы познакомились, долго рассказывал мне, как любил свою первую жену, а мне ни разу не сказал, что любит. Хоть бы намекнул.
— Он был женат?
— Пятнадцать лет. Потом жена его нашла немца, он у нас филиал фирмы возглавлял, и уехала с ним с Германию. Ребенка родила. А старшая девочка, Вика, осталась с отцом. Ей тринадцать, она сейчас в летнем лагере.
— Вы с ней ладите?
— Замечательно. Когда переехала, больше всего ее боялась. Что скажет, как посмотрит… Оказалась, умная девочка. Разбалованная немножко, но добрая. Мы с ней как сестры. Она мне говорит: «Не обижайся на папу. Он и маме, пока вместе жили, ни разу не говорил, что любит. Та на него даже ругалась: «У, бирюк!» Ты оставайся с нами насовсем…»
— Ну вот, опять… Захлюпала.
— Прости.
— Не за что прощать. Хочу тебя пожалеть, но боюсь, что будешь по рукам бить.
— Не буду. Я тебе голову на плечо положу, можно?
— Конечно!
— Хорошо, если б ты был моим братом!
— Не надо!
— Ладно, ладно… Давай еще о чем-нибудь поговорим! Не спится. Луна вон какая: в доме светло, как днем.
— И мы с тобой вдвоем в этом лунном свете…
— Да ты еще и поэт!
— Сам стихов не пишу, но других знаю. Почитать?
— Дуне почитаешь. Она оценит.
— Далась тебе Дуня!
— Хорошая девочка. Вы замечательно друг другу подходите. Честное слово!
— Позволь мне самому решать.
— Иногда нужно, чтоб и подсказали.
— Я тебе полночи подсказываю…
— Мне уже поздно. Я пристроена.
— Это мы еще посмотрим!
— Не угрожай. А то Кузьма тебя заколдует.
— Так он еще и колдун! Ну, ты и вляпалась!
— Я серьезно. Сама видела, как он однажды трех здоровенных мужиков заставил делать, все что хочет. Они нас убить хотели.
— Это просто гипноз.
— Может, и гипноз. Но он это умеет. Меня однажды загипнотизировал.
— Зачем?
— Чтобы не мешала ему готовить. Это в моей квартире было. Мы тогда только-только познакомились, он есть хотел, а я мешала.
— Может, он что другое хотел?
— Нет. Я тогда даже обиделась, что не это… Мне так хотелось, чтобы он видел во мне женщину.
— И когда он разглядел?
— Наверное, когда мы из Франции вернулись. И то, если бы я по наглому не приехала в аэропорт, где он встречал дочку…
— Значит, он еще и слепой.
— Не думаю. Может, просто боится?
— Чего?
— Что я брошу его. Как первая жена. Он развод очень тяжело переживал. Даже год спустя, когда мы познакомились… Не хочет привязываться… А я чувствую, что рядом с ним меняюсь, становлюсь другой. Если б ты только видел меня до знакомства с Кузьмой! Такая оторва! Вредная, злая…
— Неправда!
— Очень даже правда.
Если б ты только видел меня до знакомства с Кузьмой! Такая оторва! Вредная, злая…
— Неправда!
— Очень даже правда.
— Это он тебе внушил.
— Успокойся!
— Как я могу быть спокойным, когда ты рядом? Когда ты плачешь? У меня плечо уже мокрое.
— Я уберу голову.
— Не надо! Я не по этому. Мне тебя жалко.
— Мне себя самой иногда жалко. А что сделаешь?
— Может, он тебя присушил, этот колдун? Давай, найдем такого, что отсушит.
— И присушит к тебе.
— Я хочу, чтобы ты сама…
— Он, как мне кажется, тоже этого хочет. Не знаю, Аким… Ничего не знаю. Приехала сюда назло ему, думала: ты Грааль нашел и тебя на заграничный симпозиум позвали, а я вот найду апостолов. И меня позовут!
— Позовут. Если найдем. Гарантирую.
— Ты думаешь, они, действительно существуют? Апостолы?
— Это ты у меня спрашиваешь? Кто их видел?
— После всего, что произошло в последние дни, я глазам верить боюсь. Тем более что все было впопыхах — страшно там в подвале. А ты — историк, лучше должен знать.
— С точки зрения истории эти апостолы — миф.
— Почему?
— Потому что не могло быть фигур в рост человека из золота или серебра. Их некому было в то время изготовить и неоткуда привезти. Фигуры могли быть позолоченной деревянной резьбой, типичной для того времени. В католических храмах и сегодня таких полно. Но это в храмах. Сомнительно, чтобы дерево в подвале пережило века. Или сгнило бы, или шашель съел.
— Шашель?
— Древесный жучок. Если заведется, любое дерево переработает в пыль. В наше время есть специальная пропитка, но в то время не было. Хотя… Золотое покрытие… Но за деревянные фигуры, хотя они и представляют историческую ценность, не стали бы убивать. И графу незачем было их прятать. То, что мы видели, подтверждает подлинность письма Чишкевича. Золотые блестки на ветхой рогоже… В этих кулях было золото. Кроме того, в письме графа Чишкевича утверждается, что каждый куль с трудом несли двое…
— Значит, золотые?
— Пусть даже позолоченное серебро! Все равно мировая сенсация! Тебя на руках будут носить.
— Я попрошу, чтобы и тебя несли рядом… Вот только куда апостолы подевались?
— В Прилеповку их точно не привозили. Эти бабки знали бы… Перепрятать далеко их тоже не могли — вы видели апостолов всего два дня назад. Двенадцать тяжеленных скульптур… Загадка!
— Но мы ее разгадаем?
— Если повезет.