Мой «кадиллак» был в мастерской, у него полетел какой-то чип в компьютере, так что я вынужден был взять «джип» жены. На мое счастье, все дороги были открыты, даже странно, обычно наши вконец разбитые дороги и мосты по ночам ремонтируются.
В госпитале я переоделся в своем кабинете и поспешил в операционную. Гавикумар сидел в комнате отдыха, бледный и потный, около него хлопотала дежурная медсестра.
— Доктор, выпейте этот чай, пожалуйста, я положила много сахара. Смотрите, у вас дрожат руки, должно быть, гипогликемия.
Гавикумар показался мне очень расстроенным и взвинченным.
— Марк, что ты здесь делаешь? — неожиданно спросил он.
«Кто-то из нас сошел с ума, посреди ночи он вытаскивает меня из постели, я мчусь среди ночи через Верразано, а потом он спрашивает, что я здесь делаю?»
— Доктор Гавикумар, у вас, я вижу, большие неприятности, я приехал, чтобы помочь, как ты и просил.
Дежурная, стоя за его спиной, закатила глаза. Я пригляделся к нему, последний раз я видел такой взгляд много лет назад у моего приятеля во время тушения пожара на Суэцком канале. Гавикумар впал в «операционный шок»?
— Все началось хорошо, — медленно начал он, — это была рутинная гемиколэктомия. Затем стало подтекать из левого верхнего квадранта.
В запале он ткнул себя в левое подреберье чашкой чая, которая была в его руке, и, опрокинув чай на себя, вскочил.
— Чертовски горячо! — закричал он от боли и отчаяния, слившихся воедино. — Мы пытались остановить кровотечение, но я не смог определить его источник. Сейчас с пациентом Мошеш.
«Мошеш? Хорошая парочка — слепец переводит калеку через дорогу!»
— Ты посиди здесь и попей чаю, а я пойду в операционную и попробую все уладить, — пообещал я ему.
— Нет-нет, подожди меня!
— Оставайся здесь, ты заслужил отдых.
Я почувствовал себя психиатром, внушающим уверенность. Ему сейчас не стоит говорить о том, как здорово он прокололся.
Через стекло над раковиной я заметил, как Мошеш ритмично качает головой. Что он делает, танцует? В операционной меня встретили звуки громкой музыки в стиле «техно». Мошеш танцевал, прихлопывая в такт руками, затянутыми в перчатки. Две медсестры смеялись, резидент-анестезиолог, по-моему, дремал в изголовье пациента.
— Доктор Зохар! Добро пожаловать на дискотеку, присоединяйтесь! — прокричал мне Мошеш.
— Привет всем! — я продемонстрировал несколько танцевальных движений к удовольствию Мошеша и сестер, а потом сказал: — Не могли бы мы сделать немного потише и закончить операцию? Мошеш, встань, пожалуйста, влево, давайте закончим и отправимся спать.
— Спать, спать, аллилуйя! — воскликнул Мошеш. Убрав пропитавшиеся кровью салфетки из брюшной полости, я спросил у проснувшегося анестезиолога:
— Как дела у пациента? Резидент сообщил:
— Стабилен, артериальное давление нормальное, диурез так себе — тридцать за последний час, последний гемоглобин четыре. Он очень холодный, чем быстрее мы переведем его отсюда в реанимацию, тем лучше.
Они спятили, почему они не переливают ему кровь? С таким гемоглобином кислород не может поступать в ткани.
— Почему вы не переливаете ему кровь? — возмутился я, ограничиваясь выразительным взглядом, поскольку мои руки были заняты.
Мошеш беспечно ответил:
— Вам не сказали? Он свидетель Иеговы, никакой крови! Боже! Какого черта они здесь делали в течение шести часов над этим истекающим кровью свидетелем Иеговы? Кровь сочилась откуда-то слева и сверху. Должно быть, она натекала из селезенки, поврежденной во время выделения левой половины кишки. Надо действовать быстро, с каждой каплей крови гемоглобин может упасть до уровня, несовместимого с жизнью. Я продолжил разрез.
— Сильнее тяните ретрактор, — попросил я студента-медика. Заведя руку глубже под реберный угол, я нащупал селезенку и вслепую пальцами выделил ее и вывел в рану, наложил пару зажимов на сосуды и дал возможность Мошешу перевязать их лигатурами. Затем я положил пару салфеток туда, где раньше находилась селезенка, они остались сухими и чистыми, ни следа кровотечения. Сделано!
— Зашьешь? Не вздумай танцевать, пока будешь шить, и клади глубокие швы. Пока!
Дежурная сестра на посту спросила:
— Уже закончили? Быстро. В чем была проблема?
— Селезенка, мы ее удалили, Мошеш зашивает. Где Гавикумар?
— В комнате отдыха, он наверняка спит. — Она понизила голос. — Что он там делал шесть часов, неужто не мог справиться с поврежденной селезенкой?
— Пациент очень тучный, селезенка была у него очень глубоко. К тому же резидент попался не самый лучший.
Гавикумар попал в хирургический тупик, такое бывает. Ты хочешь сделать хоть что-то, но операция не двигается дальше. Пробуешь выделить сосуд, но тебе это не удается, а потом начинается кровотечение. Вроде знаешь, что делать, но словно застываешь. Ты не можешь продолжать. Все на тебя смотрят, ждут чего-то, а ты не можешь и не знаешь почему, из-под колпака стекают капли пота и падают на пациента. Хуже всего, если на глазах очки, тогда вообще ничего не видишь, все становится как в тумане… Я действительно знаю, каково это, мне это снится до сих пор.
Гавикумар сидел в комнате отдыха и смотрел телевизор, я рассказал ему, что мы сделали и попытался его успокоить: