— Да, у меня намного больше шансов! — Дебби в свои тридцать с хвостиком была, наверное, самой элегантной женщиной в больнице.
— Серьезно, Дебби, ты действительно думаешь, что ППП поможет этой бедной отходящей душе? Сочетание возраста с дыхательной и почечной недостаточностью безнадежно. У нее нет никаких шансов.
Я вздохнул. Дебби лишь смотрела на меня своим патентованным оценивающим взглядом. Если сказать, что ее волосы горят, может, тогда она немного удивится.
— Давай посмотрим историю болезни.
Дебби вручила мне историю болезни и ничего не ответила на мои стоны и вздохи, ей было все равно.
— Дебби, посмотри, сколько консультаций: терапевт, пульмонолог, эндокринолог, гастролог, инфекционист, уролог, пластический хирург, из-за пролежней, надо полагать… У нее еще и пролежни? Смотри-ка, и кардиолог есть.
— Врачи просят о консультациях и сами консультируют, что тут особенного?
— Перестань, Дебби, — сказал я нетерпеливо. — Разве ты ничего не понимаешь? Эта умирающая находится на «Медикэр», пока она жива, страховую компанию можно доить, как корову. Ее доят годами — сначала врачи дома престарелых, а теперь все мы. Не даем старухе спокойно умереть, кружим как стервятники, и каждый норовит выставить счет еще на несколько долларов. Пока она дышит, или аппарат дышит за нее, мы можем делать деньги. Конечно, все прикрываются фразами об этике, и семья хочет, чтобы ее лечили.
Дебби поморщилась.
— Очень прошу, Зохар, заканчивай свою речь, у нас еще пять пациентов. Ты будешь давать ей ППП или нет?
— Лучше бы дать ей зондовое питание, дешевле и безопаснее. Но Гарибальди в любом случае будет настаивать на ППП. Пусть он сам и отвечает… Как ты думаешь, не назначить ли нашей пациентке консультацию психиатра?
Дебби закатила глаза.
— Следующий больной — мистер Валес, пациент Манцура, шестая койка. Сначала посмотрим его?
Около постели мистера Валеса дежурил резидент Гавитуньо.
— Что случилось, Рон? — спросил я, когда мы с Дебби зашли к ним за ширму. — Это Хосе Валес, мой бывший больной?
— Да, доктор Зохар.
— Почему он все еще в интенсивной терапии? Вы же оперировали его неделю назад.
— Да, но он все еще очень плох. Слаб и лихорадит.
— Должно быть, несостоятельность. Вы делали контрастное исследование? Компьютерную томографию?
— Нет, — Гавитуньо покачал головой. — Манцур не хочет никаких исследований.
— Еще бы, Манцуру не нужны доказательства катастрофических осложнений.
Гавитуньо ничего не ответил. Напрасно я вовлекаю его во все это.
— А сейчас вы заказываете ППП? Почему бы не сделать еюностому?
Манцур не любит кормить своих больных после резекции пищевода через еюностому.
— Дебби, пожалуй, одобрим здесь ППП. Рон, вы должны выяснить, почему его лихорадит, и лечить причину. Иначе он умрет.
— Вы правы, конечно, — покорно ответил Гавитуньо. — Но что я могу поделать?
Мне оставалось только пожать плечами, это был не мой больной.
— Поговорите с Манцуром, я не хочу наступать ему на пятки.
Закончив обход больных, я вошел в лифт, он был пуст. «Поганый ублюдок, украл моего пациента и убил его. Эксперт по пищеводам! Чертов терминатор». В ярости я лупил по стенкам кабины кулаками и ногами. Люди на этажах решат, что в лифте совершено нападение.
В моем кабинете обосновался Сэм Глэтман, он беседовал с Беверли. Когда я вошел, она тут же ушла. Глэтман подмигнул мне:
— Погляди на ее задницу!
Он говорил довольно громко и не придавал этому никакого значения.
— Потише, — предостерег его я. — Будь с ней поосторожней.
— Марк, ты думаешь, у нее что-то есть сам знаешь с кем?
— Кто их знает? — ответил я, обойдя вокруг стола и рухнув на стул. — Вайнстоун любит молодых женщин. Они сидят часами за закрытыми дверями, она что-то пишет под его диктовку и разбирает почту. Ты видел, какие серьги он купил ей на Рождество? А тебе что-нибудь о них известно?
Мы немного посмеялись, прежде чем Сэм сосредоточился на цели своего прихода.
— Марк, у тебя есть несколько минут?
— Да, а зачем? Что случилось?
— Нам надо поговорить, — сказал он, вставая. — Но не здесь, пойдем со мной.
Я последовал за Глэтманом вниз по лестнице к больничной библиотеке на третьем этаже. Он поприветствовал главного библиотекаря и открыл дверь в темную и пустую аудиовизуальную комнату.
— Марк, с этого момента будем встречаться здесь, твой офис явно напичкан жучками. Я не стал бы доверять и твоей маленькой Анн, она выглядит чересчур любопытной.
— С Анн все в порядке.
— Ты уверен? А теперь сядь и слушай. Я подал жалобу в управление штата по поводу Манцура. Прошло шесть недель — и никаких результатов. Тогда я узнал в архиве, что управление штата до сих пор не запросило ни одной истории болезни пациентов Манцура. Ни одной.
— С кем это ты знаком в архиве? Глэтман засмеялся, его глаза заблестели.
— С Марией, той маленькой пуэрториканкой, я угощаю ее время от времени обедом, источник информации надо подкармливать.
— До сих пор ты подкармливаешь ее только едой?
— Марк, — парировал Сэм, — будь серьезнее. Я послал в управление штата огромное количество материалов по протоколам М&М конференций. Они не ухватились за них. Я связался с «Медикэр».
— При чем тут «Медикэр»? Им-то это зачем?