— Здравствуйте, доктор Зохар, чем могу быть полезен? Он молча предложил мне присесть, плотно сжав губы.
Я решил действовать напрямик.
— Доктор Манцур, я должен показать вам кое-что, — заявил я и отдал ему приглашение в ОНПМД.
Он схватил его и начал читать, шевеля губами, содержание письма касалось его личных интересов:
«…В отделе нарушений профессиональных медицинских действий находится на расследовании дело частного хирурга Джозефа Манцура. По нашему мнению, вы можете располагать информацией, необходимой для расследования, мы хотим провести с вами беседу по данному вопросу».
Манцур читал медленно, я не слишком уважал его интеллектуальные способности, но не представлял себе, что он так медленно читает. Наконец он посмотрел на меня маловыразительно и спросил:
— Почему они привлекают именно вас?
— Скорее всего причина в моих обязанностях, я занимаюсь организацией М&М конференций и являюсь ответственным за их проведение. Доктор Манцур, мне только хотелось показать это приглашение и заверить вас, что я буду объективным по мере моих сил.
— Конечно, большое спасибо! — ответил он, пытаясь улыбнуться.
Его не проведешь, он не поверил ни одному моему слову.
— Фаусто Кардуччи по специальности врач? Один из медицинских чиновников?
— Я расскажу вам, когда вернусь.
— Да, будьте добры, даже не знаю, чего они хотят от меня. Все мои пациенты были преклонного возраста, вы должны знать, в каком состоянии у стариков система кровоснабжения. Кому понадобилось доносить на меня и за что?
— Кто знает, у всех есть враги, — заметил я.
«Ты убил этих стариков, и донес на тебя я. И я сделаю все, чтобы уничтожить тебя», — думал я, забирая письмо обратно и поворачиваясь к двери.
* * *
Очередная перевязка мистера О’Нейла привела меня в отличное настроение. После стольких мучений — нескольких операций, многочисленных перевязок, тяжелой желтухи — в один прекрасный день его общее состояние перестало ухудшаться, лабораторные показатели становились лучше, количество гноя уменьшилось, раны начали затягиваться. И тогда мы поняли, что он может выжить.
Такой итог воспринимается как награда. Победа хирурга над смертью — это частичная компенсация за моральные издержки, с которыми он сталкивается в работе. Зачем я трачу драгоценное время на борьбу с этими кретинами? Надо просто лечить людей и держаться в стороне от этой грязной политики… Можно, конечно, все прекратить. Но в загаженном доме нельзя не замараться.
Вайнстоун сидел в своем кабинете и внимательно изучал книги, разложенные на столе; был вторник, и он готовился к очередному утреннему профессорскому обходу с нашими резидентами. Вайнстоун был великолепным преподавателем, его блестящая эрудиция была результатом тщательной систематической подготовки к занятиям.
— Доброе утро, доктор Вайнстоун, вы хотели меня видеть?
— Да, Марк, садись, — он показал жестом на стул напротив его письменного стола. — Между прочим, я просмотрел много книг для методических рекомендаций, но так и не нашел ответа на вопрос, должна ли синтетическая сетка, используемая при закрытии грыжи, удаляться в случае развития инфекции.
— Учебники очень туманно описывают такие случаи, — согласился я. — Может быть, включить это противоречие в нашу книгу?
— Почему бы и нет? Отличная идея.
Мы помолчали. Нарушив тишину, я продолжил:
— Я сегодня иду в управление штата, в ОНПМД. Вайнстоун нервным движением поправил красный шелковый галстук, хорошо сочетающийся с белой рубашкой и черной кожаной курткой.
— Манцур мне рассказывал о твоем визите, ты все сделал правильно, Марк. Однажды ты станешь хорошим политиком.
— Учусь у вас, доктор Вайнстоун.
Он, казалось, был польщен, не предполагая, что я учился у него и умению манипулировать людьми… Или, может быть, это входило в его планы?
— Марк, я много думал в последнее время. С Сорки невозможно договориться, он постоянно держит в напряжении весь госпиталь, стремится избавиться от всех нас. Я решил, что тебе стоит…
— Вы хотите отправить папку с документами о Сорки в ОНПМД?
— Нет, не надо! Позволь мне закончить. Ты слышал, что число гастропластик, сделанных мною за последний месяц, сошло к нулю, а Сорки оперирует три или четыре раза в неделю.
— Конечно, он забирает ваших пациентов.
— Вот именно! Я разговаривал с дежурной медсестрой, она слышала, как Сорки заявил, что я больше не буду делать гастропластику. Ты можешь в это поверить?
— Он потихоньку подминает под себя весь госпиталь!
Как Вайнстоун заволновался, когда дело коснулось его личных интересов!
— Марк, я еще думаю, как поступить с ним, давай не будем принимать окончательных решений. Когда ты встретишься сегодня с доктором Армани в ОНПМД, почему бы тебе…
— Его зовут Кардуччи, Фаусто Кардуччи.
— Ах да. Почему бы тебе не сказать ему, что у нас есть маленькая проблема с одним из ведущих частных хирургов. Расскажи ему о Сорки, без подробностей, попроси совета, как поступать в такой ситуации. Ты понимаешь о чем я говорю?
— Конечно, — ответил я, вставая. — Это отличная идея, я поговорю с Кардуччи.
Сорки давно представляет опасность для пациентов, однако Вайнстоун не хотел предавать его правосудию. А теперь, когда страдает его гордость и ущемляются финансовые интересы, он готов разговаривать с властями штата по поводу Сорки. Манцур же остается полезным, поэтому ему позволено свирепствовать в операционной сколько угодно.