Я подошел к багажнику и нажал замок.
— У меня запаска всегда на месте.
* * *
Я выбежал к бассейну на заднем дворе нагишом, свежий снег был мягким и обжигающе холодным для босых ног. Сняв покрытие, я погрузился в парящую горячую воду, это была одна из самых приятных процедур зимой — лежать в горячей ванне, когда все вокруг покрыто снегом, над головой звездное небо, откуда доносится постоянный приглушенный гул самолетов, приближающихся к Нью-Йорку со стороны океана. Я глотнул немного бренди, стакан был ледяным, однако содержимое по-прежнему оставалось жидким и приятно согревало, и закрыл глаза.
Хейди вышла из дома, сняла халат и тоже опустилась вводу:
— Как хорошо. А вот выбираться из бассейна будет кошмарно, чертовски холодно, передавали, что сегодня двадцать градусов и снова пойдет снег.
— Мы можем поспать здесь, если захочешь.
— Мы просто утонем, — Хейди шмыгнула носом и сунула его в мой бокал.
— Что ты пьешь, шнапс? Он вонючий.
— Бренди.
— Все равно воняет, — она посмотрела, как я сделал очередной глоток. — О чем ты думаешь?
— Как обычно, ты же знаешь, госпиталь, отделение…
— Ты просто одержим, — она брызнула в меня водой, поддразнивая. — Ты приходишь домой и садишься за компьютер, затем ужинаешь, за ужином только и говоришь о Манцуре, Сорки, Вайнстоуне и об этом толстяке…
— Сусмане.
— Да, кто бы он ни был… А после ужина ты опять идешь к компьютеру, даже сейчас ты думаешь об этом дерьме, это уже симптом!
— А о чем я должен думать?
— Ну-у, не знаю. Разотри мне пятку, я сегодня так ударилась в спортзале.
— Ладно, давай, — я поискал ее ногу в темной воде.
— Хочешь расскажу, что сегодня со мной произошло? Хейди положила ногу мне на колени, и я бережно начал массировать стопу.
— Я возвращался из госпиталя, и какой-то грузовик замигал фарами, чтобы я остановился.
— М-м-м, — пробормотала довольная Хейди. — И зачем?
— Мне стукнуло в голову, что кто-то из наемников Сусмана преследует меня, чтобы проучить за строптивость.
— Ты думаешь, они способны на такие идиотские меры?
— Нет, — соврал я. — Но я себе много чего навоображал, к тому же мы выезжали из госпиталя одновременно. Водитель знает меня, потому что его отец, представь себе, пациент Сорки. Я думаю, они сегодня общались, и я их видел вместе. Когда я увидел его вновь, следующим за мной по пятам…
— Ты решил, что это наемный громила, — Хейди усмехнулась. — У тебя больное воображение!
— Я не знаю, чего ждать от них, особенно от Сусмана. Как я могу обезвредить этих негодяев? Они слишком могущественна, чтобы от них можно было избавиться цивилизованным способом. Теперь, когда Вайнстоун у них в руках, они практически неприкасаемы. У меня остается единственная возможность, я должен сообщить о них в министерство.
Хейди резко выпрямилась, подняв волны в небольшой ванне.
— Ты не будешь ни на кого доносить, они тебя раздавят!
— Я могу сделать это анонимно. Департамент здравоохранения принимает анонимные жалобы от кого угодно в случае наличия доказательств и даже при сомнительных обвинениях. Помнишь случай со мной пару лет назад? Я тогда вывел не ту часть кишки для колостомы у негритянки с запущенной злокачественной опухолью, бедняга умерла. Это была катастрофа, меня вызвали на комиссию ОНПМД. Кстати, я так и не знаю, кто сообщил об этом случае.
— Не могу запомнить все эти аббревиатуры, что такое ОНПМД?
— Отдел нарушений профессиональных медицинских действий, точнее, непрофессиональных. Мне повезло, и я отделался выговором, а могло быть гораздо хуже. Я могу сообщить о них в ОНПМД. С этими списками по Манцуру и Сорки неизбежно будет начато расследование, в отделе только обрадуются возможности убить одним выстрелом двух зайцев.
— А что насчет Вайнстоуна?
— Тут есть проблема, мои действия могут иметь эффект домино, если они решат, что Манцур плох, возникнет вопрос к Вайнстоуну, почему он его не контролировал. Могут начаться сложности. Есть еще одна возможность — обратиться к журналистам из крупной газеты или журнала, но они могут создать еще больше проблем.
— Это точно, им нельзя верить, как только ты что-то им расскажешь, это уже не твоя история, а их пересказ. Ты будешь страдать, а для них это путь к процветанию, все они проститутки.
— А что в этом нового, Хейди? Любой профессионал в какой-то мере продажен.
Обычно мягкую манеру речи Хейди сменило раздражение.
— Я не собираюсь диктовать тебе, что делать, — отрезала она. — Но прежде чем совершить какой-либо сумасшедший поступок, подумай о том, что мы не сможем прожить без твоей зарплаты. Я подсчитываю все платежи и знаю, о чем говорю. Три тысячи по закладной, две тысячи за машины и страховку, полторы тысячи за колледж, плюс все остальные страховки, не говоря уже о еде и вещах. Мы не продержимся более трех месяцев. Прежде чем ты начнешь действовать как отважный герой, имей в виду, что я не собираюсь с детьми жить на улице из-за твоей идиотской гордыни. В Америке, как только ты перестал зарабатывать деньги, — ты «ноль», никто. Мы уже через это проходили. Не делай ничего без поддержки Вайнстоуна, он не святой, но кто из нас не грешен; ты ему симпатичен, и он на твоей стороне, заруби это себе на носу, доктор.