Но, к сожалению, дела обстоят еще запутаннее. Совсем скверно. Для нас для всех. На этих клятых близнецов у Шахро Мухорбаррат достаточно материала… Нет, они не примитивные шпионы. Просто… у них какие-то странные шашни с некоторыми субъектами, располагающимися за границей и настроенными к республике явно недружелюбно. Эмигранты. Иностранные агенты. Пора бы их пригласить в гости, но я не могу спешить. Дело необычное. Щекотливое дело.
— Барадж! — спросил Мазур в лоб.
— Не знаю! — моментально ответил, почти крикнул Асади. — Понимаете, Кирилл? Не знаю! Не то чтобы «да что вы!», а — «не знаю»… Скоро я начну верить всему… Они оба — люди Бараджа, его старые, доверенные люди, некоторые цинично мыслящие сотрудники, вот Юсефа хотя бы взять, настаивают, что иную информацию можно интерпретировать однозначно… Есть беспокоящие донесения, отнюдь не конкретные, но в сочетании с другими позволяющие сделать вывод, будто… — он вскинул глаза, полные ярости и боли: — Я не могу поверить, ясно вам? Я поверю, если меня припрут к стене неопровержимыми данными, я никого не стану покрывать, как отца родного не стал бы покрывать, в случае… Но пока я не могу верить! Это Барадж! Мы вместе делали революцию, ходили под смертью, он мне был как брат, ближе брата… Но если все же… Пусть даже это мой названый брат Барадж… — он с превеликим усилием взял себя в руки. — Ну ладно, это наши внутренние дела… А вот нам с вами нужно что-то в самом скором времени предпринять. Меня настораживает в первую очередь то, что это — ваша жена. Что, если кто-то ведет к вам вербовочные подходы? Начиная с дальних подступов? В любом случае, ситуация не из приятных.
Вот тут Мазур был с ним всецело согласен. Даже окажись потом, что тут нет ничего, кроме примитивного блядства, ему прописали бы на полную. А уж если тут примешано что-то еще… В подобных случаях муж за жену как раз ответчик, по полной программе.
— Фотографии и кинопленку через пару часов необходимо положить назад, — сказал Асади. — Чтобы никто не всполошился. В ближайшие два часа никто не заметит их отсутствия — так уж все организовано — а потом могут быть проблемы… Товарищ Мазур, я вас умоляю: помолчите, пожалуйста, какое-то время, возьмите себя в руки и притворитесь, будто ничего не знаете. Вы человек опытный и тертый, вам будет легко… Операция еще не закончена, у меня нет в руках иных узелков… Как только появится определенность, я вам немедленно сообщу. Можете вы мне дать честное слово офицера?
— Слово офицера, — сказал Мазур, глядя в пол.
— Спасибо. И в моих, и в ваших интересах сохранять все в строжайшей тайне, — казалось, он заколебался на миг. — Если уж меж нами не осталось недомолвок, если мы в одной лодке… Вот, посмотрите. Узнаете?
Мазур повертел в пальцах два черных кругляшка размером с копейку, с обрывками тонюсеньких проводочков. Проводочки, собственно, были не оборваны, а аккуратно перекушены каким-то острым инструментом, тонюсенький медный срез прямо-таки сверкал в зеленой пластиковой оплетке.
— Черт его знает, — сказал он. — Не микрофоны, часом?
— Вот именно, — с застывшим лицом сказал Асади. — Али… Ну что тут дипломатничать? Ваш Али — мой человек. Оба микрофона он снял в вашей квартире позавчера.
— Но не хотите же вы сказать, что она…
— Я искренне верю, что до такого все же не дошло, — быстро сказал Асади. — Как искренне верю, что Барадж не замазан… Пока что все, что вы видели, можно толковать на разные лады. Возможно, дело ограничивается некоторым… э-э, легкомыслием вашей супруги, а интересы обоих клятых близнецов в данном случае опять-таки касаются исключительно эротических забав.
Возможно, дело ограничивается некоторым… э-э, легкомыслием вашей супруги, а интересы обоих клятых близнецов в данном случае опять-таки касаются исключительно эротических забав. Но я, уж не посетуйте, человек подозрительный. Мне не нравится вся эта связка — Барадж, близнецы с накопленным на них материалом, ваша жена, микрофоны в вашей квартире…
Мазур быстро уточнил:
— Я в этой квартире слова не сказал о делах.
— Я верю, верю! Вы профессионал… Но кто-то же их поставил? Зачем-то поставил? Уж никак не моя служба. Я бы знал. Мимо меня такое просто не могло бы пройти. Даже учитывая возможную внедренку, есть способы вести перекрестный контроль… В общем, микрофоны ко мне не имеют никакого отношения. Вы мне верите?
— Верю, — сказал Мазур.
В действительности сейчас он не верил никому и ничему, но благоразумно об этом умолчал. Смаху во всех этих интригах не разгребешься, так что следует сохранить с генералом хорошие отношения. Ситуация и впрямь хуже губернаторской. Если дойдет до тех, кому такими вещами ведать надлежит…
Асади озабоченно спросил:
— Только не обижайтесь, товарищ Мазур, я вас прошу.. Вы сможете… не подавать вида?
— Смогу, — твердо сказал Мазур. — Какое-то время. Но мне хочется побыстрее все это развязать…
— Развяжем, — сказал Асади, щурясь мечтательно и хищно. — И как можно быстрее, честью клянусь…
…На приветствие дежурного Мазур ответил кивком головы и побыстрее проскочил мимо — в голову лезла всякая дурь, казалось, будто весь мир уже прекрасно осведомлен о его позоре. Он старался держать себя в руках — иначе завертит, затянет, начнешь усматривать потаенный смысл в невинных взглядах и репликах окружающих, крышей подвинешься… Перебедуем, — сумрачно подумал он. И не такое одолевали… Но какова, сука, стерва, блядь дешевая, врезать так, чтобы уши отклеились…
Он опомнился. Старательно привел чувства и эмоции в некоторый порядок — Асади прав, нельзя себя выдавать, нужно подождать развития событий и какой-то определенности. Дай ей по морде, проговорись — и она дома засядет в целях конспирации, Асади не ухватит нужные узелки…
Али бесшумно выдвинулся ему навстречу, полное впечатление, из стены:
— Госпожа отправилась в город, сказала, что вернется к шести… Вас давно уже ожидает господин Са-ма-рин…
Мазур коснулся нагрудного кармана, где ощущалось что-то твердое — оказалось, он ненароком, чисто машинально сунул туда оба микрофончика, а генерал, пребывая в столь же раздрызганных чувствах, не заметил исчезновения вещдоков. Ладно, потом верну…
— Спасибо, Али, — терпеливо сказал Мазур. — Вы замечательный служитель, просто замечательный…
И побыстрее отвернулся, распахнул дверь квартиры. Лаврик вовсе не выглядел раздосадованным длительным ожиданием — он сидел перед телевизором в компании бутылочки вина из Мазурова холодильника и смотрел, судя по всему, какой-то из каналов соседей — скороговорка на арабском, красотки в купальниках дефилируют по сцене под рукоплесканья публики. Вполне светское мероприятие, какой-то конкурс красоты — значит, не саудовская передача и уж никак не иранская. Эмираты, по-видимому… А то и Магриб — здесь каждая державочка норовит отгрохать такую телестудию и радиостанцию, чтобы «нас слушал весь арабский мир от Атлантики до Залива». Не Эль-Бахлак, конечно — республике не до конкурсов красоты, какими развлекается растленная буржуазия. Магриб, Левант…
— Ты, часом, не от очаровательной госпожи министра? — спросил Лаврик безмятежно.