Он смотрел, как вихляет аппетитная попка в обтягивающих шортах, — и в то же время прикидывал, как встретить, если кто-то прыгнет на спину из-за того дерева, кинется в крохотной передней, рванется заламывать руку из-за дверцы шкафа.
«Бляха-муха, а если это проститутка? — пришло ему в голову вдруг. — На хорошем курорте всегда навалом проституток любого цвета кожи и вполне невинного облика. С ней же рассчитываться придется, а у меня — ни копья. Интересно, у Вундеркинда есть заначка? Нет, если возникнет намек на деньги, то нужно в темпе голубым прикинуться или на самую передовую идеологию сослаться. Может скандал устроить, кто-то из обслуги, а то и полиции у таких пташек определенно прикормлен…»
Никто на него так и не кинулся. Комната с низкой широкой постелью; закрытой смятым пестрым покрывалом, была пуста. На столике слева красовался примечательный натюрморт — несколько бутылок местного вина, окруженных тарелками с закуской.
Перехватив его взгляд, Джоанна, не моргнув глазом, пояснила:
— Работников надо кормить, правда? У меня отец фермер, так что я понимаю. А ты вдобавок из-за «железного занавеса», где, везде пишут, люди ходят полуголые и голодные… — Она с сомнением пожала плечами: — Но у вас на столе столько всего… Не похожи что-то на голодающих… А может, вы видные коммунисты или кагебисты?
— Мы — моряки, золотко, — сказал Мазур не медля. — А моряки, надо тебе сказать, всегда заколачивают приличные деньги, что у вас, что за «железным занавесом».
И с любопытством на нее уставился: насколько мог судить по богатому жизненному опыту, жрицы платной любви моряков обожают — мало кого можно так качественно выдоить, как поддавшего морячка. Ну, проявит она свою сребролюбивую сущность?
Нет, она с милой гримаской произнесла совсем другое:
— Значит, и у вас есть люди, которые хорошо зарабатывают? А я думала, у вас так ужасно… Не жизнь, а сущий ад.
Припомнив один из своих любимых романов, Мазур без зазрения совести выдернул оттуда цитату:
— Ну, почему уж сразу и ужасно? Разве что навернется кто-нибудь с пятого этажа. Но это и в Канаде чревато неприятностями, а? Вот видишь…
— Ты, часом, не собираешься вести коммунистическую пропаганду? — с любопытством спросила она.
— Вот уж чего не умею, того не умею, — совершенно искренне сказал Мазур. — Когда нормальный парень видит такую девушку, как ты, у него на уме что угодно, только не пропаганда, неважно чья… Ну, что там с вентилятором?
Вентилятор и правда застыл под потолком в полной неподвижности и безмолвии. Джоанна с наигранной беспомощностью пожала плечами, бросила лукавый взгляд:
— Смотри сам, ты же мужчина…
Мазур присмотрелся. Для того чтобы поставить диагноз, хватило секунд пять. Выпрямившись, он протянул не без ехидства:
— Понимаете ли, мисс Джоанна, вентиляторам, как и другим электроприборам, свойственно работать только тогда, когда вилка воткнута в розетку. А если она выдернута и лежит рядом на полу, вентилятор ни за что крутиться не будет…
— Как интересно! — воскликнула Джоанна с видом полной и совершеннейшей невинности. — Кто бы мог подумать! Вот что значит понимающий мужчина в доме… А как теперь сделать, чтобы он завертелся?
— Элементарно, — сказал Мазур, нагнулся и воткнул вилку в розетку.
Вентилятор моментально завертелся. Выпрямившись, Мазур покачал головой и процедил:
— Интересные дела…
Джоанна стояла уже без пестрой блузочки, в одних коротеньких белоснежных шортах, заложив руки за голову, отчего самые выдающиеся ее прелести проявляли себя во всей красе, — загорелая везде, куда достигал взгляд, невозмутимая, хитро прищурившаяся.
— Вот, кстати, об этнографии… — произнесла она как ни в чем не бывало. — Этнография меня всегда интересовала. Что делают поляки, увидев симпатичную блондинку в одних шортиках, давно потерявшую невинность?
Если она рассчитывала смутить трепетную душу славянина из-за «железного занавеса», то крупно промахнулась — видывал Мазур подобное не единожды, в руках держал…
Он ухмыльнулся и преспокойно ответил:
— Поляки, солнышко, в таких случаях очень даже запросто могут с блондинки и шортики снять, а потом кучу всяких фривольностей сотворить.
— За чем же дело стало? — перехватив взгляд Мазура, она вдруг фыркнула: — Эй, ты, часом, не подумал, будто я из профессионалок? Честное слово, я бескорыстная любительница. Просто понимаешь ли… Потом мы все будем ужасно респектабельными и примерными — муж, карьера, репутация, дети… А пока я еще беззаботная студентка, нужно оттопыриться так, чтобы было что вспомнить. Мы с подругами здесь уже шестой день, от скуки остервенели — ну нет подходящих парней, и все тут, одни уроды да женатые в компании супружниц… Ну?
Мазур по-прежнему допускал за происходящим ловушку, любой хитрый ход неизвестно чьих спецслужб, — но что поделать, ситуация требовала немедленных действий. А посему он, не колеблясь, подхватил легкомысленную студенточку в охапку и переправил на постель, уже через несколько секунд убедившись, что блондинка она самая натуральная. Все последовавшее за этим как нельзя более вписывалось в концепцию дружбы народов вообще, и польско-канадской в частности. Дружба народов проходила пылко, разносторонне и с фантазией, наглядно опровергая брехню западных пропагандистов о том, что две социальные системы разделены непроходимой пропастью, а западный мир и советский блок никогда не смогут найти меж собой общий язык. Видали б они…
Прошло довольно много времени, прежде чем дружба народов получила некоторую передышку, и представители двух социальных систем умученно успокоились, лениво поглаживая друг друга.
— Точно, на следующий год поедем в Польшу, — заключила Джоанна, умело охальничая пальчиками. — Может, там все не так и ужасно?
— Да ну, какие там ужасы…
— А меня там не начнут вербовать, если я в Польше буду с тобой спать? Сфотографируют украдкой…
— Глупости, — сказал Мазур. — Ты что, знаешь какие-то секреты?
— Да никаких я секретов не знаю. Просто пишут так…
«Самое интересное, что у меня абсолютно те же подозрения, — подумал Мазур. — Возможно, и не контрразведка. Возможно, это просто девочка-вербовочка. Вербушечка мелкого пошиба, работающая по тем, кто приезжает из-за «железного занавеса». Вот смеху-то будет, если нас сейчас щелкают, и нынче же ввечеру какой-нибудь скользкий хорь начнет этими фотографиями в харю тыкать. Ну и завербуемся от имени пана Юзефа, что нам стоит? Пусть ищут потом в Польше, пока пятки до задницы не собьют…»
Дверь громко стукнула, и он машинально напрягся, — но тут же подумал, что всполошился зря, спецура постаралась бы войти совершенно бесшумно.
И точно, вместо хмурых типов со стволами наперевес появилась блондинка в красном бикини — не та, что выглядывала утром из окна вместе с Джоанной, незнакомая какая-то. Мазур со свойственной полякам стыдливостью быстренько прикрыл кое-что простыней, зато Джоанна и ухом не повела, раскинувшись в непринужденной позе. Только повернула голову:
— Это Алиса, из нашего университета. Алиса, это Джузеф, он поляк, представляешь?
Алиса, присев на краешек постели и меряя Мазура бесстыжим взглядом, поинтересовалась:
— Судя по твоей довольной физиономии, сделан почин?
— Ага, — сказала Джоанна.