Только повернула голову:
— Это Алиса, из нашего университета. Алиса, это Джузеф, он поляк, представляешь?
Алиса, присев на краешек постели и меряя Мазура бесстыжим взглядом, поинтересовалась:
— Судя по твоей довольной физиономии, сделан почин?
— Ага, — сказала Джоанна. — А учитывая, что у них там еще куча симпатичных парней, дела обстоят и вовсе прекрасно.
— Можно, я пока к вам присоединюсь?
— Да сделай одолжение, — хмыкнула Джоанна, усаживаясь в постели и потягиваясь.
Глянув на Мазура с потребительским интересом, Алиса притянула к себе Джоанну, погладила по груди, и подружки принялись целоваться взасос с большой сноровкой, выдававшей немалую практику. Стало ясно, что Мазура вот-вот затянут в вовсе уж растленные буржуазные забавы. Он в принципе был и не против — ситуация вынудила, так что нечего опасаться взбучки по партийной линии, — но хорошо понимал, что сослуживцы сидят сейчас как на иголках, гадая о его судьбе, просчитывая все мыслимые варианты и ожидая самого худшего. Делу время, потехе час…
Он бочком-бочком соскользнул с постели, прежде чем до него успели добраться расшалившиеся подружки, смаху запрыгнул в штаны и стал продвигаться к двери. Едва не налетел на третью жиличку — довольно симпатичную шатенку в коротком пестром платьице, вежливо посторонился.
— Джузеф! — с укором позвала Джоанна.
— Милая, великолепная! — проникновенно сказал Мазур. — Ты была прекрасна, я тебе безмерно благодарен, но мы, поляки, люди ужасно старомодные. Что поделать — католическая страна, застарелые предрассудки… Для меня это уже чересчур, я лучше назначу тебе свидание, и мы будем романтически гулять вдоль морского берега.
Он галантно раскланялся и выскочил наружу под взрыв девичьего хохота. Успел еще услышать, как Алиса жизнерадостно пообещала:
— Ничего, сами доберемся…
Ханжески закатив глаза, Мазур размашистыми шагами направился к своему домику, ни о чем особенно не беспокоясь. Существовала, конечно, слабая теоретическая вероятность, что за время его отсутствия всех остальных повязали враги, но ей противоречили два железобетонных практических факта. Во-первых, захвати кто-то в плен группу, ни за что не оставили бы Мазура разгуливать на свободе, с девочкой развлекаться. Во-вторых, если бы его друзей попытались брать всерьез, ни за что не застали бы врасплох. Не те ребята, какое коварство враг ни измысли. В случае чего шум стоял бы сейчас на десять верст в округе, отовсюду торчали бы ноги незадачливых агрессоров, мирные туристы с воплями разбегались бы подальше от канонады ополоумевшими толпами, и пламя вставало бы до небес.
Он шагнул через порог, встретил профессионально настороженные взгляды Вундеркинда и Лаврика. Сменивший Куманька Викинг бдительно прилип к окну.
— Итак? — без выражения спросил Вундеркинд.
— А что там спрашивать? — ухмыльнулся Лаврик. — Насколько я могу судить по своему скромному жизненному опыту, вон те пятна у него на шее в народе именуются засосами. Эвон как жемчужные зубки отпечатались… — Он прищурился. — И она, конечно же, не мешкая сделала к тебе вербовочный подход, ты размяк и в темпе Родину продал за смешные деньги…
— Вот за это я тебя и люблю, — устало сказал Мазур. — За твой неиссякаемый оптимизм и веру в людскую порядочность.
— Работа такая, — спокойно сказал Лаврик.
— Нет уж, милый друг, — сказал Мазур убежденно. — Не на мне ты заработаешь очередную звездочку, не надейся.
— Да я и не надеюсь, — сказал Лаврик.
— Не на мне ты заработаешь очередную звездочку, не надейся.
— Да я и не надеюсь, — сказал Лаврик. — Просто не хочу форму потерять. А заодно не мешает напомнить, что тебе отписываться придется.
— Я так понимаю, она вас затащила в постель? — бесстрастно поинтересовался Вундеркинд.
— Ага, — сказал Мазур. — Простите уж, я не особенно и сопротивлялся. Ну подумайте сами, какой нормальный курортник будет сопротивляться?
— Проститутки?
— Любительницы, — сказал Мазур. — Студентки. Профессионалке, как легко догадаться, мне нечем было бы платить, и она меня сразу выставила бы без всяких цигель и ай-люлю… Девочкам скучно, и они, по их собственному выражению, хотят как следует оттопыриться. Как оно на курортах во всем мире и происходит. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Вундеркинд никак не отреагировал на столь кощунственное употребление святых для всякого советского человека цитат. Он только спросил деловито:
— Вы стопроцентно уверены, что с ними обстоит именно так, как обрисовали?
— Я ни в чем не могу быть уверенным, — сказал Мазур ему в тон, так же деловито и отстранение — Просто пока что абсолютно все происшедшее укладывается именно в эту версию. И ничего пока ей не противоречит. Не то что вербовочных подходов, но даже провокационных разговоров…
— Внимание! — сказал Викинг, не отворачиваясь от окна. — Они идут, все трое.
Вундеркинд преспокойно распорядился:
— Быстренько налейте себе по рюмочке. Натюрморт выглядит очень уж… нетронутым. Кто поверит, что нормальные люди, разгульные поляки не коснулись этого великолепия?
С превеликой охотой выполняя приказ, Мазур промычал:
— Коли уж на то пошло, кто поверит, что славяне пьют водку рюмками…
Дверь распахнулась без стука, и ввалилась вся троица соседок, хихикая и подталкивая друг друга: впереди Джоанна, за ней Алиса в том же бикини и третья, державшая сразу четыре бутылки вина. Джоанна без церемоний прильнула к Мазуру, крепко обняла за талию, по-хозяйски положила голову на плечо и спросила:
— Интересно, среди вас есть замаскированный чекист, который должен за всеми следить, чтобы потом сослать парня в Сибирь за то, что он со мной переспал? Имейте в виду, если есть, я потом такой тарарам в газетах подниму.
Лаврик, не моргнув глазом, ответил светским тоном:
— Мисс, вы определенно насмотрелись старых фильмов. Нас, поляков, за границу ездит столько, что чекистов на всех не напасешься, ни один секретный бюджет не выдержит.
Шатенка, не тратя даром времени, непринужденно уселась Вундеркинду на колени, обвила шею голой загорелой рукой и обворожительно улыбнулась с видом примерной девочки, которой только что подарили новую куклу. Наблюдавший эту сцену Мазур воспрянул духом: дело определенно принимало оборот, при котором никому и в голову не придет потом попрекать персонально его проявленной моральной неустойчивостью.
Алиса потянулась и сообщила:
— Парни, не будем ходить вокруг да около. К нам с визитом доброй воли приходил ваш представитель, — она кивнула на Мазур, — и произвел самое хорошее впечатление. Поэтому давайте-ка наплюем на политиков, они еще сто лет не договорятся, и, не дожидаясь потепления отношений на официальном уровне, внесем свой вклад в польско-канадскую разрядку… Штопор у вас есть?
Вундеркинд, сделав правой рукой почти неуловимое движение («Это он пистолет перемещает, чтобы восседающая у него на коленях бесшабашная студентка случайно не наткнулась», — догадался Мазур), ответил со всей галантерейностью:
— Поляк без штопора — что арабский шейх без гарема.