Для здоровья.
Чтоб с ним поговорить, я побежал рядом.
И продержался три вопроса:
— Как живёшь? Как дела?
О здоровье не спрашивал.
И так видно.
Выдержал два своих ответа и сошёл с дистанции.
* * *
Вежливость: он открывает дверь в ванную. Там девушка. Она говорит: «Немедленно закройте». Он отвечает: «Сейчас закрою».
Кот Руслан
Кот Руслан очень красив.
Серый, с голубыми глазами.
Нежный, ласковый.
Четыре года жил в трёх семьях одновременно, как родной.
Под тремя именами: Руслан, Стив, Стопарь.
В каждой имел своё имя, свою постель, свою еду.
В одной пил молоко.
В другой не выносил его.
В третьей ел специальную еду для котов-кастратов.
Всюду любили.
Мышей не ловил.
Никто и не требовал.
Считалось, что он лечит.
Он лечил всё.
Во всех трёх семьях!
Пока не застукали.
Две семьи явились в третью.
Но, и застукав, продолжали любить.
Целовали, запирали.
Он вырывался, убегал и лечил, лечил всех своим маленьким телом.
Не только его любили, но и он любил.
Но не мог понять, он же не человек, почему у него должна быть только одна семья.
* * *
Если бы люди не старели, был бы запрет на появление новых.
Вы на это пойдёте?
Я на это не пойду.
Буду стареть.
Я от нового хорошего не жду.
Но все ждут…
Пусть появляется.
Мы исчезнем.
Культурный слой должен расти телами и текстами.
От нас останутся весёлые размышления, мобильные телефоны, теракты и Интернет.
Немало.
Нам досталось телевидение, авиация, памперсы и Голливуд.
Тоже неплохо.
Предыдущим — паровозы, телефоны, «Титаник» и Толстой.
Очень неплохо.
Слою от слоя не отставать!
Примите и прощайте.
Прощайте и примите.
Без шума и суеты.
Без речей и завещаний.
Летайте.
Включайте.
Читайте.
Пользуйтесь.
Теперь это ваше.
* * *
На Привозе мальчик семи-восьми лет на трёхколёсном велосипеде.
Сзади у велосипеда большая корзина.
Папа малыша закупает продукты по списку и складывает в корзину.
— Ну что, поехали? — спрашивает ребёнок.
— Поехали за картошкой, — отвечает отец.
Я завидую ему и сыну его.
* * *
— Алло! Зина дома?
— Нет. Что ей передать?
— То, что вы слышали.
* * *
Раньше, когда говорил:
— Я пошёл…
Спрашивали:
— Куда?
Сейчас, когда говоришь:
— Я пошёл…
Тебе говорят:
— Ну, иди!
Жара
Лето 2010-го — воздух тридцать четыре градуса, вода тридцать.
Люди стоят по пояс в воде и беседуют.
Низ комфортен.
Проведёшь рукой — вода.
Присел — встал.
Присел — как бы весь в воде.
Воду видишь, но не чувствуешь.
Встал.
Присел.
На берег ни в коем случае — там мучаются сотни три.
Тысячи стоят и сидят в воде.
Едят.
Одна голова с другой выясняет отношения.
Кто-то ест.
Головы, как арбузы на воде.
— Вы проглотите осу: у вас круассан. Она его тоже любит.
Присели, встали…
— Она ждёт, мерзавка. Вы можете ждать на лету?
— Нет.
— Они жалят во рту. Язык неимоверно опухает. Вот вы сейчас очень медленно и доброжелательно выходите и выводите за собой осу.
Там положите на крышку урны круассан — главное, не мешайте ей. Сами поедите дома.
На остановке
— А что, сегодня не идут троллейбусы?
— Нет.
— Так вот же прошёл один.
— Так что ж вы спрашиваете?
— А вон тот парень говорит, что не идут…
— Значит, не идут.
— А этот почему прошёл?
— Чёрт его знает… Нездешний…
— Как? У него же провода!
— Вы бы видели, кто их вешает.
Куда им надо — туда и вешают.
— А этот куда поехал?
— Куда им надо.
— А вы чего стоите?
— С вами разговариваю.
— А мне зачем с вами разговаривать?
— Но вы же разговариваете!
— Так я же по делу.
— Так я же это понял.
— Так мы что, закончили?
— Если вы хотите, можем продолжать.
— Нет…
— Ну, так идите. У вас же нет времени.
— Нет…
— Надо говорить: «Нет, у меня времени нет!»
— Два раза «нет»?
— Некоторые по пять раз говорят. Очень убедительно. О! Вот ещё один троллейбус. Садитесь!
— Он без номеров.
— Они все сейчас без номеров.
— Куда он пойдёт?
— Внутри там спросите. Но они не скажут…
— Спасибо. Я сяду.
Водитель: «Троллейбус дальше не пойдёт!»…
— Всё! Высаживайтесь.
…«Следующая: улица Пушкинская…»
— Садитесь!
* * *
В Одессу — это на Родину, к своим.
Сейчас многие на Родину к чужим приезжают и стараются жить.
* * *
1970 год.
В ресторане «Прибой» прямолинейно играл оркестр, танцевали две официантки, им пела певица. Тревожное время. В Одессе холера.
Берлин
Она подумала, что я не обрадовался, встретив её. Мы выросли в одном дворе, хоть в разное время. Но я действительно не обрадовался, встретив её в этом месте. Берлин. Улица Унтер-ден-Линден. Она в колготках, с сигаретой, под фонарём. Да, узнал я её. И выглядела она замечательно. И я был рад, но не обрадовался. Она бросилась ко мне на шею: «Дядя Миша!»
Чудесная девочка, и видеть её удовольствие. Я спросил:
— Леночка, ты всегда здесь в это время?
— Всегда, дядь Миша.
— Я тогда завтра или послезавтра подойду… Я, может быть, как-то это время тебе оплачу, и мы сядем в этом кафе и поговорим.
— Дядя Миша! Для Вас всё бесплатно. Всё!
— Леночка, Леночка, Леночка… А помнишь, как я к твоей маме приходил?..
— Конечно, дядь Миша. Она так обрадуется. Я ей позвоню в Одессу. Я бы сейчас позвонила. Но самое рабочее время, и я номер арендую на ночь… Но для Вас, дядь Миша… Я же у Вас на коленях сидела… Ну поверьте — я буду счастлива… Бесплатно.