Может быть, мне удастся зарабатывать на жизнь своими пусть небольшими, но знаниями, так сказать, умственным трудом? Восьмичасовой рабочий день — это невыносимо, к тому же очень многие претендовали на неквалифицированную работу. И еще эта война, все говорили о войне в Европе. Меня не интересовала судьба мира, только своя личная. Что за блядство! Сначала родители контролируют каждый ваш шаг, затем, когда вы уже готовы вырваться из-под их опеки, другие хватают вас за горло, запихивают в военную форму и отсылают на бойню.
Вино было замечательное, и я выпил еще.
Война. Я девственник. Ну разве это вообразимо: жертвовать своей задницей ради каких-то безумцев, даже не познав женщину? У меня и личного автомобиля еще не было! Что я должен был защищать? Других? Которые со мной рядом и срать бы не сели? Никакие жертвы не предотвратят новые войны.
Я хотел жить. Я мог бы, например, пить на спор или играть в карты. Наверняка осилил бы несколько ограблений. Я хотел только одного, чтобы меня оставили в покое.
Прикончив первую бутылку, я взялся за вторую.
Опростав половину, я отставил бутылку и лег. Моя первая ночь на новом месте удалась. Я уснул.
Разбудил меня звук вставляемого в замок ключа. Я поднялся и сел на раскладушке. Дверь открылась, и в темноту комнаты шагнул человек.
— ПОШЕЛ ОТСЮДА! — заорал я.
Он мигом выскочил. Я встал и захлопнул дверь, со двора доносились удаляющиеся шаги.
Такое частенько бывает. Люди снимают комнату, потом перестают платить, а ключи оставляют, чтобы тайком приходить и ночевать, если комната еще не занята, или обнести нового жильца. Но этот больше не вернется. Он понял, что здесь ему не светит.
Я залез на раскладушку и как следует выпил.
Что-то я слегка нервничал. Подумав, я решил обзавестись ножом.
Пропустив еще пару стаканчиков, я снова уснул.
57
Однажды, после урока английской литературы, миссис Куртис попросила меня остаться.
Она была примечательна своими длинными ногами и милой шепелявостью. Этот странный тандем — ноги и шепелявость — заводил меня.
Ей было 32, образованная, стильная, но, как все прочие, помешанная на сраном либерализме. В ее болтовне не было ничего оригинального, ничего действенного, сплошные перепевки идей почитаемого Франклина Рузвельта. Мне Фрэнки нравился из-за его программы помощи бедным во времена Депрессии. Вообще он отличался оригинальностью. Я не верю в искренность его заботы о бедных, но актер он был великолепный — замечательный голос. К тому же он подыскал себе талантливого составителя речей. Правда, Рузвельт требовал, чтобы мы отправлялись на войну. Естественно, это обеспечивало ему место в книге мировой истории. Воюющие президенты обладают большей властью, а позже большим числом страниц. Миссис Куртис была всего-навсего тенью старика Фрэнки, но с гораздо лучшими ногами. Бедняга Фрэнки вообще не имел ног, зато у него были великолепные мозги. В какой-нибудь другой стране он мог бы стать полновластным диктатором.
Когда последний студент покинул класс, я подошел к столу миссис Куртис. Она приветливо улыбнулась. Много времени я потратил, разглядывая ее ноги, и она знала об этом. Она понимала, чего я хотел, и сознавала, что ей абсолютно нечему меня учить. Я запомнил лишь единственную вещь из всего сказанного ею. Наверняка это была не ее собственная мысль, но она мне понравилась: «Невозможно переоценить глупость толпы».
— Мистер Чинаски, — обратилась она ко мне, — некоторые студенты в этом классе считают, что они очень сообразительные.
— Вот как?
— Мистер Фелтон — самый находчивый студент.
— Согласен.
— Что вас беспокоит?
— Не понял?
— Ну, я чувствую, что есть нечто… что вам доставляет проблемы.
— Возможно.
— Это ваш последний семестр, не так ли?
— Откуда вы узнали?
Она была права, я собирался распрощаться с этими волнующими ножками. Я понял, что университетский городок это всего-навсего спасительный островок. Некоторые уроды оставались на нем навсегда. Жизнь в колледже была стерильной. Здесь никогда не говорили, что ожидает нас в реальном мире. Они пичкали нас теорией, которая была совершенно бесполезна на улицах. Университетское образование могло лишь сделать личность непригодной для настоящей жизни. Книги только ослабляли нас. Когда человек оказывался в гуще жизни, ему требовались совсем другие знания, в отличие от тех, которыми были напичканы университетские библиотеки. Я решил бросить колледж, найти Вонючку и его шайку или встретить кого другого, с кем мы могли бы подломить винную лавку или, что еще лучше — банк.
— Я знаю, что вы собираетесь уходить, — сказала она нежно.
— Начало-лучшее слово.
— Скоро начнется война. Вы читали «Моряк вдали от Бремена» ?
— Эти Нью-Йоркерские штучки меня не привлекают.
— Вы должны читать такие вещи, чтобы понимать, что происходит сегодня в мире.
— Я так не думаю.
— Вы просто восстаете против всего. Как вы собираетесь жить дальше?
— Не знаю. Я уже устал.
Миссис Куртис на долгое время уставилась в свой стол. Наконец она снова посмотрела на меня.
— Так или иначе, но мы ввяжемся в эту войну. Вы пойдете?
— Мне все равно. Могу пойти, а нет, так — нет.
— Из вас получился бы хороший моряк.