— Они — Нацисты!
Мы договорились встретиться у дома Плешивого. Игорь приехал на машине, с собой у него был галлон рома. Мы забрались на заднее сиденье. Игорь рванул, и мы пустили бутыль по кругу. Русский вел машину, как танк, прямо на красный свет. Люди сигналили и давили на тормоза, а потомок белогвардейца наводил на них черный пистолет — муляж.
— Слышь, Игорь, покажи Хэнку свой пистолет, — попросил Плешивый.
Игорь передал мне подделку. Я осмотрел.
— Класс! — сказал Плешивый. — Он вырезал его из дерева и покрыл черной мастикой. Выглядит как настоящий, правда?
— Да, — согласился я. — Он даже дырку просверлил в стволе. Здорово, — сказал я Игорю, возвращая его игрушку.
Отхлебнув рому, я отдал бутылку Плешивому. Он посмотрел на меня и гаркнул:
— Хайль Гитлер!
Мы прибыли последними. Это был большой красивый дом. У входа нас встретил улыбчивый жирный парень по имени Ларри Кирли. Похоже, единственное, чем ему доводилось заниматься в своей жизни, это пожирать жареные каштаны. Впрочем, родители его производили приятное впечатление. Мы проследовали за Ларри по всему огромному дому, затем стали спускаться по темной лестнице. Я ничего не видел, кроме плеч и головы Кирли. Что и говорить, парень был откормлен на славу, да и выглядел умнее, чем Плешивый, Игорь, да и я. Может, здесь я почерпну что-нибудь полезное?
Мы оказались в подвале. Там уже был Фэнстер — он кивнул нам — и еще семь неизвестных мне личностей. Ларри прошел к столу, который стоял на возвышающейся платформе, а мы расселись на свободные стулья. Ларри встал у стола; за его спиной, на стене, висел огромный американский флаг. Ларри вытянулся и произнес:
— Сейчас мы поклянемся в верности на флаге Соединенных Штатов Америки!
«Бог ты мой, — подумалось мне, — я не туда попал!»
Мы встали и поклялись, но после слов: «Клянусь в верности…» я остановился. Не хотел я никому клясться.
Мы сели, и Ларри стал вещать. Он объяснил, что поскольку это было наше первое собрание, то председательствовать будет он. После двух-трех встреч, когда мы узнаем друг друга поближе, то можно будет переизбрать председателя, если мы захотим. Ну, а пока…
— Здесь в Америке мы имеем два явления, угрожающих нашей свободе. Это — коммунистический бич и засилье черных. Чаще всего они действуют рука об руку. Мы, истинные американцы, будем собираться здесь, чтобы противостоять бичу коммунизма и «черной» опасности. Дело дошло до того, что ни одна приличная белая девушка не может пройти по улице, чтобы к ней ни пристал черный самец!
— Мы будем убивать их! — вскочил Игорь.
— Коммунисты хотят поделить наши капиталы, которые зачинали наши предки и которые преумножают наши отцы. Они хотят раздать наши деньги черным, гомосексуалистам, бродягам, убийцам и попрошайкам, которые шныряют по нашим улицам!
— Мы перебьем их!
— Их нужно остановить.
— Мы будем вооружаться!
— Да, мы будем вооружаться! Мы будем собираться здесь и разработаем генеральный план спасения Америки!
Заговорщики воодушевились. Двое или трое прокричали «Хайль Гитлер!».
Наконец настало время всем познакомиться поближе.
Ларри выставил холодное пиво, мы стояли маленькими группами и трепались. Ничего значительного сказано не было, за исключением того, что мы пришли к общему соглашению о необходимости практических занятий в военном деле, дабы свободно владеть оружием, когда наступит решающий момент.
На обратном пути мы заехали к Игорю, его родителей дома не было. Он достал сковородку, бросил на нее четыре куска масла и поставил на плиту. Затем вылил ром в большую кружку и тоже стал подогревать.
— Вот что пьют настоящие мужики, — сказал он и посмотрел на Плешивого. — Ты мужик, Плешивый?
Плешивый был уже пьян. Он стоял по стойке смирно, руки по швам.
— ДА, Я МУЖИК! — прокричал бедолага и заплакал. Слезы текли градом, а он все твердил:
— Я МУЖИК! ХАЙЛЬ ГИТЛЕР!
Игорь взглянул на меня.
— А ты?
— Не знаю. Ром готов?
— Не нравишься ты мне. Я не верю, что ты из наших. Может, ты шпион? Вражеский агент?
— Нет.
— Значит, ты наш?
— Черт его знает. Только в одном я уверен на все сто.
— В чем?
— В том, что ты мне тоже не нравишься. По-моему, ром готов?
— Видишь? — сказал Плешивый Игорю. — Я же говорил тебе, что он кремень!
— Посмотрим, выдержит этот кремень до конца ночи, — ответил Игорь и вылил растопившееся масло в закипевший ром.
Выключив огонь, он тщательно размешал варево. Да, он не нравился мне, но в то же время он отличался от других, и это меня интриговало. Тем временем Игорь достал три чашки — огромные, голубые, с русскими надписями — и разлил по ним свой маслянистый ром.
— Ну, что ж, — сказал он, поднимая чашку, — выпьем!
— Давно пора, — отозвался я, взял свою и заглотил содержимое — пойло было очень горячим и вонючим.
Я посмотрел на Игоря. Он поглощал свое варево мелкими глотками, и золотистые капельки масла собирались в уголках его дурацкого рта. Глаза-горошинки над краями кружки косились на Плешивого. А тот стоял и таращился на оставшуюся чашку, предназначенную для него. Я уже давно знал, что Плешивый не питает настоящей любви к выпивке.
— Пей! — гаркнул Игорь, расправившись со своей порцией.