Когда пропорции были мною более или менее подобраны, я велел изготовить несколько небольших круглых глиняных сосудов. Внутрь я засыпал порох. Вместо фитиля использовал крученую льняную веревку, вымоченную в растворе селитры. Поджигая фитиль, я бросал свои самодельные бомбы, те рвались с оглушительным грохотом, вздымая вокруг себя целую тучу черного вонючего дыма.
По моим расчетам, радиус поражения бомб составлял около двух метров, что было весьма и весьма неплохо. Затем я модернизировал свое метательное оружие. В глиняные стенки бомб я вложил небольшие куски бронзы и меди, а сами бомбы, во избежание случайного разбития, решил обшивать шерстью.
Когда бомбовый вопрос был решен, я перешел к самому сложному — изготовлению стрелкового оружия. По моему распоряжению и под моим контролем несколько наиболее опытных кузнецов приступили к изготовлению некоего подобия мушкета. Для начала толстую пластину расплющенной меди я велел обернуть вокруг глиняного стержня. Затем шов был тщательно запаян. Одна сторона почти метровой трубки была также запаяна, а сверху и снизу просверлены круглые дырочки — запальное устройство. В дырки я вставил фитильный замок, знаменитый испанский серпентин — крючок, изогнутый в виде змеи, нижняя часть которого выполняла роль протокурка. Серпентин был обвит пропитанной селитрой нитью. Все это нехитрое устройство действовало так: фитиль поджигался, а курок позволял огню быстро достигнуть пороха. Пули калибром почти в два десятка миллиметров я велел отливать в круглых каменных формах, что и было весьма легко сделано. Затем были выточены деревянное ложе и приклад, а также изготовлены разножки. Ствол был прикреплен к ложу с помощью металлических скоб.
Наконец наступил момент первого испытания моего оружия, которое я решил осуществить в гордом одиночестве. Предварительно укрепив свой мушкет на разножках и засыпав в ствол порох, я дослал туда банником кожаный пыж, а затем и бронзовую пулю. Подпалив фитиль, я на всякий случай сиганул в кусты — и вовремя! Мощный взрыв разорвал всю мою конструкцию в клочья, а бронзовая пуля со свистом пронеслась у самого моего уха.
Таким же образом было разорвано еще несколько стволов, пока я и кузнецы методом проб и ошибок не сделали ствол необходимой прочности и толщины. Всего я приказал изготовить десяток годных к употреблению стволов, которые не без гордости стал именовать мушкетами. Теперь на испытаниях пули летели только вперед, хотя и весьма бестолково.
После этого я занялся пристрелкой своих мушкетов. Повесив на дереве бычью шкуру, я начал палить в нее, помечая на стволе направление своего прицеливания. Затем уже по меткам приваривал маленькие мушки. По моим расчетам, действенный огонь мои мушкеты вели на расстоянии в восемь десятков метров. Разумеется, что мой несуразный дробовик был полным уродом в сравнении даже со стародавними фузеями, но мне он казался тогда верхом совершенства и я был им чрезвычайно горд. И хотя в сравнении с луком дистанция его стрельбы была не так уж и значительна, зато бронзовые пули насквозь пробивали любые доспехи и щиты, да и внешний эффект должен был быть потрясающий. На это, собственно говоря, и был мой главный расчет.
Покончив с изготовлением оружия, я приступил к обучению обращения с ним. Для обучения я отобрал Вышату, Вакулу и Всегдра. Остальные мушкеты были оставлены про запас. Первое же наглядное занятие привело к тому, что мои отважные соратники при выстреле попадали ничком на землю. Пришлось все проходить постепенно и не торопясь. Как я и предполагал, они оказались прекрасными стрелками и первыми же пулями в щепки разносили деревянные мишени. И если сдержанный Вышата старался при этом владеть собой, то Вакула и Всегдр даже не пытались сдерживать своих эмоций, крича во все горло при каждом удачном выстреле.
Еще больший восторг вызвало у моих друзей метание гранат. Далее всех швырял свою бомбу, конечно же, Вакула, действуя при этом со скоростью и точностью хорошего гранатомета.
Моя возня с порохом и новым оружием, непрерывная пальба и взрывы в лесу вызвали еще большее уважение к моей особе.
Несмотря на желание богов поскорее начать поход «за чистоту веры» (за время подготовки войска я еще трижды встречался с Перуном, который каждый раз меня торопил), со всеми делами мы управились лишь к весне следующего года.
Несмотря на желание богов поскорее начать поход «за чистоту веры» (за время подготовки войска я еще трижды встречался с Перуном, который каждый раз меня торопил), со всеми делами мы управились лишь к весне следующего года. К слову сказать, бог грома и молнии всякий раз настойчиво допытывался, чем это я все время грохочу и дымлю в лесу. Подозревал, видимо, меня в посягательстве на его громовую монополию.
— Что ты это, Посланник, все в лесу гремишь? — интересовался он всякий раз, появляясь у меня по ночам в землянке.
— Да так, учусь потихоньку, осваиваю, так сказать, смежную специальность бога-громовержца! — дразнил я Перуна.
— Ну и как, получается? — спрашивал тот с полным смятением в голосе.
— Ну, не сразу, конечно, — разводил я руками. — Учусь потлхоньку да помаленьку!