— На тебя, проглота, никакой скатерти не хватит! — злилась она, с неприязнью глядя на уписывающего за обе щеки здоровенный кус жареного мяса Вакулу.
— А сколько тебе годов-то будет, бабуся? — поинтересовался я.
Старая ведьма как-то странно поглядела на меня.
— Сколь живу, никто никогда меня об этом не спрашивал! — ответила она чуть погодя. — У нас никто никого ни о чем не спрашивает! Каждый сам по себе. Тоска зеленая! А годов мне, почитай, шестьсот уже стукнуло, а может, и поболе будет. Когда так долго живешь, то поди упомни. Это ты молодой, а потому все помнить о себе должен!
Последние слова ведьмы резанули меня как по-живому. Если бы только я мог вспомнить все, что со мной было! И хотя кое-что для меня уже понемногу прояснялось в темных закоулках моей дремлющей памяти, но до полной ясности было еще очень и очень далеко. Я это чувствовал, и это меня постоянно угнетало больше всего.
— Где хранит Коуш Меч Кладекец? — вопросил я старуху, меняя неприятную для меня тему.
— Этого не знает никто, — ответила мне Эго. — Ибо пользуется он им очень редко. Но думаю, что держит всегда при себе. Чтобы завладеть Мечом, надо убить самого Коуша, а это почти невозможно!
— Почему же невозможно? — изобразил я улыбку, снова вспомнив неясные фрагменты своего позабытого детства. — На острове дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке рыба, в рыбе яйцо, а в яйце игла.
Старуха Эго пристально поглядела на меня из-под своих свисавших на лоб седых косм:
— Да, яйцо есть, и игла в нем тоже, а остальное чушь собачья! Когда-то Коуш на самом деле хранил свою смерть в сундуке на дубе. Было это давным-давно, когда он со мной женихался и звал стать царицей царства нашего!
— Чего ж ты не пошла, старая? Счас бы не в избе кривой жила, а в палатах богатых! — вновь вставил свое слово Вакула, кажется, окончательно насытившись и вытирая рукавом рот.
Чтобы он больше не лез в разговор, мне пришлось легонько ткнуть его сапогом в бок. Вакула недовольно что-то пробурчал и, зевнув, повалился в траву, явно желая вздремнуть после столь обильной трапезы.
— Не спать! — подал команду Вышата. — Мало ли кто напасть может!
— В моих владениях на вас никто не нападет, пока я сама на то своего согласия не дам! — махнула рукой бабка. — Пусть уж лучше спит, чем мою скатерть обжирает! А не стала я царицей потому, что этот кобель вечный на вашу человеческую девку позарился! — продолжила Эго дальше свой прерванный рассказ. — А та, цыпа такая, поначалу ему, дураку, голову морочила: мол, тебя не люблю, а люблю другого, сама ж потихоньку домой с птицей записку отправила, как ее найти и где смерть Коушева находится.
Жених ее, парень не робкий был, сюды и приперся!
— Как же он дойти-то сумел? — невольно вырвалось у меня.
— А! — махнула рукой бабка. — Тогда наше царство не в пример нынешнему было. Нечисть в ту пору была у нас старая да правильная: лешие, водяные, да мы — ведьмы. Это сейчас Коуш таких образин позаводил, что сам порой пугается. Тогда ж мы чинно жили и по-благородному. Так вот этот жених ко мне и заявился. Я тогда на Коуша зла была страшно, что он меня, ведьму потомственную, на девку простую променял. Все жениху о том, как его найти, и рассказала. Молодец этот, как на Буян добрался, так на дуб тот и полез. Но и Коуш-то наш не промах, он яйцо, оказывается, уже загодя подменил на ненастоящее. Когда ж к нему молодец заявился за невестой своей, то уж Коуш повеселился всласть. Тот яйцо разбивает, иголку ломает! А Коуш стоит и хоть бы что! Вот потеха-то была! Когда посмеялись, Коуш его Змею Горынычу и отдал.
— Кого его? — не понял я.
— Да жениха того непутевого! — передернула плечами старуха. — Горыныч, сам знаешь, долго думать не привык, возьми его и сожри.
— А я слышал по-другому, — перебил я бабку. — Что молодец тот с невестой от Коуша убежали и домой благополучно возвратились!
— Так то люди сказки сочиняют! — усмехнулась Эго. — Желаемое за действительное выдают! Сожрал Горыныч жениха вашего-то, еще как сожрал, сама видела! Еще и облизывался потом, да рассказывал всем, что невкусный попался, отощал, наверное, за долгую дорогу.
— А что с невестой его стало? — приподнял голову с травы явно заинтересованный разговором о невестах Храбр.
— Известно что, повыкобенивалась, повыкобенивалась, да за Коуша замуж и вышла!
— Ну а теперь она где?
— Известно где, померла давным-давно от старости! Она же человек, а Коуш — вечный! Потом еще Коуш не раз девок воровал в вашей земле, но уж больно быстро они все старятся да помирают, и века не живут, будто напасть на них какая!
Было заметно, что рассказ о смерти своих давних соперниц доставил бабке большое удовольствие.
— Ну а за измену твою не наказал тебя Коуш-то? — подал голос Вышата.
— Хотел было, а потом говорит: я тебя бросил, а ты моему убивцу дорогу показала — значит, квиты, но ежели еще раз что усмотрю противу себя — сразу смерть!
— Что ж, вполне мужской поступок, — сделал вывод из услышанного Вышата.
— Так ты хочешь занять трон Коуша? — спросила уже меня бабка.
— Да вроде бы нет, — пожал я плечами. — А там как боги велят!