— Матерь Слава крылами бьет! — прокричал воинам Вакула. — Пойдем же вперед под нашими стягами!
— Стяги Ясуни ведут нас! — отозвался Запасной полк в едином порыве. — Прольем кровь-сурицу!
Спустя несколько минут Вакула уже в клубах пыли несся вперед.
— Прольем кровь-сурицу!
Спустя несколько минут Вакула уже в клубах пыли несся вперед. Удар резерва позволил нам быстро смять остатки правофланговой греческой конницы. Теперь вся масса двух наших полков вырвалась на оперативный простор. Греческие обозники попытались было организовать что-то вроде обороны, но были мгновенно сметены неудержимой конной лавой. Затем, развернув коней, Вакула ударил в тыл все еще наступающей в никуда фаланге. Та остановилась. Было очевидно, что греческие военачальники никак не могли придумать чего-нибудь радикального. Фаланга колыхалась и топталась на месте. Боевой порыв был напрочь утрачен. Первые ряды гоплитов просто не могли развернуться назад из-за большой длины своих копий, чтобы помочь избиваемым воинам последних рядов. Они вынуждены были лишь наблюдать гибель своих товарищей и ждать, когда очередь дойдет до них самих. Некоторые на свой страх и риск бросали копья и, обнажив мечи, вступали в ближний рукопашный бой. Сразу же нарушилась целостность грозного монолита. В образовавшиеся трещины немедленно вклинивалась наша конница, рассекая беспомощную фалангу на все более мелкие куски. К этому времени расправился с греческой конницей левого фланга и полк Правой руки, завершив тем самым полное окружение неприятельского войска.
— Похоже, мы побеждаем! — рассмеялся один из охранявших меня воинов.
Я промолчал. Победа была уже одержана, но теперь мне надо было как-то остановить битву и не допустить бессмысленного истребления греческих воинов. И хотя я отправил к каждому из полковых воевод никак не меньше десятка гонцов, прошло не менее часа, пока удалось приостановить уже начавшееся побоище. К этому времени остатки греческого воинства представляли собой лишь несколько небольших островков среди бушующего моря нашей конницы. Но вот от истерзанных остатков фаланги отхлынул последний вал наших наездников.
— Объявите, что пленных мы не будем ни приносить в жертву своим богам, ни обращать в рабов. Все они будут отпущены домой, если только поклянутся, что более никогда не поднимут против нас своего оружия! — приказал я.
Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец гонцы примчались обратно:
— Греки согласны на твои условия, Посланник, но просят сохранить им оружие, а также разрешить похоронить павших!
— Согласен! — кивнул я, собираясь проехать к одному из сдающихся отрядов.
Но не успел мой конь сделать и нескольких шагов, как около меня осадил своего взмыленного скакуна Вакула.
— Почему мы прекратили убивать врагов? Почему мы отпускаем их по домам, оставляем грекам мечи и возвращаем убитых? Ведь это наша добыча!
Поведение нашего богатыря меня, честно говоря, изумило. Откуда вдруг в Вакуле проснулась такая кровожадность? Вероятно, это выражение возмущения не столько его самого, сколько всех воинов.
— Я так решил, значит, так и будет! — зло выкрикнул я ему в ответ.
Конь Вакулы в нетерпении плясал под седоком.
— Почему мы отказываем нашим богам в кровавой жертве? Наши боги достойны таковой!
А здесь уже явно слышался подстрекательский голос волхвов!
— Боги сегодня перебьются! — отмахнулся я от надоевшего мне Вакулы. — Пусть попостятся! С них не убудет, к тому же им давно пора умерить свой аппетит!
— Ты слишком добр! Но если бы мы проиграли сегодня, наши победители с нами бы не церемонились! — Вакула с досадой хлестанул коня кнутом и умчался к своему полку.
Ко мне уже вели плененного предводителя противной стороны. Пожилой широкоплечий грек был с головы до пят залит кровью и, видимо, не только своей.
Встав на одно колено, он протянул мне свой короткий меч. Никогда бы не подумал, что ритуал сдачи в плен столь древен! Приняв оружие из рук побежденного противника, я подал ему руку и помог встать на ноги, после чего вернул обратно меч. На глазах греческого предводителя блеснули скупые слезы.
— Кто ты и откуда? — спросил я пленника.
— Я предводитель уничтоженной тобой фаланги! — ответил тот с какой-то ожесточенной гордостью. — Я Диомед из Аргоса!
— Даешь ли ты мне слово, что больше не поднимешь против меня свой меч?
— Клянусь! И пусть меня покарают олимпийские боги, если я нарушу эту клятву! — ответил Диомед.
Что касается олимпийских богов, то я вовсе не был уверен, что они покарают Диомеда в случае, если он снова решится драться с нами.
— Есть ли в Греции еще фаланги? — спросил я.
— Есть еще одна, но она составлена из молодых юношей и пока не готова к настоящему бою! — сказав это, грек помолчал. — К тому же, как мне теперь кажется, вы знаете секрет победы над нашим непобедимым строем?
— Я знаю все секреты всех побед! — сказал я ему, чем вверг Диомеда в окончательное уныние. Иронии в моих словах он так и не уловил.
— Иди домой и передай своим богам, что скоро я буду на Олимпе, пусть накрывают столы для меня и моих друзей! Скоро я буду решать, кому править на священной горе!