— Вперед! — крикнул я. — Быстрее к берегу, иначе будет поздно!
И мы бросились бежать. Последним неуклюже семенил Горыныч, пытась помогать себе остатками своих культяпок-крыльев.
Весь наш бросок по рушащемуся Калину мосту остался в памяти как кошмар непрерывного бега. Я бежал самым первым. Необходимо было любой ценой спасти Священный Меч. Я тащил на себе еще и старуху Эго. Вышата нес выбившегося из сил и не оправившегося после ранения Всегдра. Пот лил с нас градом, застилая глаза, легким не хватало воздуха, затем начала сдавать и дыхалка. Несмотря на всю нашу выносливость, мы с Вышатой буквально падали от перенапряжения и усталости. Но останавливаться нельзя было ни на мгновение. Вперед, только вперед! А Калин мост швыряло все сильней и сильней, так что мы порой почти едва не скатывались с него в беснующуюся бездну.
В какой-то миг мне показалось, что нам уже пришел конец, ибо Калин мост начал в прямом смысле вставать на дыбы и мы кубарем катились по нему вперед. На наше счастье, раскачиваться, а затем и разрушаться он начал не сразу по всей своей длине, а постепенно, начиная от острова. Это, видимо, нас и спасло. Разумеется, что по мере нашего бега колебания настигли, а затем и опередили нас, но все же мы каким-то чудом сумели достичь береговой черты. Память моя напрочь стерла этот момент. Помню лишь красные круги перед глазами и страшную боль в ногах. Дальше был провал. Мы попадали на самом берегу, выложившись до самого донышка. Мы не слышали ни рева бури, ни грохота разваливавшегося на части и поглощаемого морем-окияном моста. В этот момент мы были, наверное, самыми беззащитными существами в мире. С нами мог бы справиться любой, но царства нечисти уже не существовало и мы никому не были нужны. Оставшаяся в живых нелюдь в ужасе разбегалась во все стороны.
Глава четырнадцатая
ДОРОГА К ДОМУ
Когда же я открыл глаза, то увидел над собой участливо склоненное лицо… Вакулы. Первая мысль была более чем нерадостная: «Вот я снова на том свете!» В тоске и печали я закрыл глаза, но когда открыл их вновь, то вновь увидел нашего Вакулу. Еще не в силах что-либо говорить и понимать, я приподнялся на локтях. Рука лихорадочно нащупала Кладенец. Он был на месте. Это меня сразу же успокоило. Рядом со мной на пригорке лежал Вышата, чуть подальше Всегдр. Поодаль в лощине горел костер, старуха Эго варила в медном котле какой-то из своих бесчисленных отваров.
Невдалеке ревело море. Да, да, именно море, а не огненный море-окиян! На берег обрушивались валы огромных волн, но они были не жутковатые, искрящиеся пламенем, а обычные, с пеной и оторванными со дна водорослями. Вдали не было видно ни острова Буяна, ни Калина моста. Отныне и остров, и мост станут лишь неизменными атрибутами наших сказок и преданий.
Обнявшись и расцеловавшись с невесть откуда взявшимся Вакулой, мы вместе с ним растолкали Вышату. Воевода тоже долго не мог ничего понять, бессмысленно переводя взгляд с меня на Вакулу. Старуха Эго уже расстелила скатерть-самобранку и пригласила всех отобедать.
Воевода тоже долго не мог ничего понять, бессмысленно переводя взгляд с меня на Вакулу. Старуха Эго уже расстелила скатерть-самобранку и пригласила всех отобедать.
— А где Горыныч? — спросил я ее.
— Там, за пригорком отлеживается! — махнула она рукой. — Твой Вакула едва его не пришиб!
— Откуда я знал, что вы на острове и дракона приручили! — пожал плечами Вакула. — Смотрю, вы бежите, а за вами этот Горыныч наяривает, я и решил, что эта образина за вами гонится! Совсем было уже собрался его дубиной пригреть, да старуха вот помешала, кричать начала, что он свой! А какой свой? У этой ведьмы ведь почитай вся нечисть своя!
Эго попыталась рассказать мне свою версию тех же событий, но я ее оборвал. Все уселись за скатерть, и сытный обед примирил спорщиков.
После обеда я пошел проведать Змея. Горыныч лежал под пригорком на траве. Старая ведьма позаботилась уже и о нем. Крылья звероящера были обмазаны какой-то вонючей смесью. Бабка не менее нескольких десятков раз накрывала свою скатерть, пока не накормила своего старого приятеля досыта. При моем появлении приподнялась лишь одна голова, средняя, остальные спали, храпя столь сильно, что с близлежащих деревьев облетала листва.
— Уходить надо отсюда! — сказала мне голова тоном, не допускающим возражений. — Буян исчез, и море-окиян вместе с ним, теперь настанет черед и всей нашей проклятой земли. Я слышу уже, как гудит земля. Послушай и ты, если хочешь!
Я не заставил себя упрашивать, припав ухом к земле, прислушался. Из-под нее действительно доносился далекий, но сильный гул.
— Скоро земля начнет трястись, пойдут трещины и все провалится в бездонные пропасти! Надо уходить отсюда как можно скорее!
— Можешь ли ты лететь? — спросил я Горыныча. Голова отрицательно покачалась из стороны в сторону:
— Сегодня уж точно взлететь не получится, а завтра, пожалуй, попробую, если Эго не соврала, то за ночь дырки в моих крыльях должны затянуться.
— Ну а пешком идти сможешь? — спросил я Горыныча.
— Пешком смогу! — ответила голова, хотя и не очень уверенно. — Это вам, длинноногим, хорошо, а у меня лапы-то коротенькие!