— И что тогда будет? — невозмутимо поинтересовался Вакула.
— Всемирная катастрофа и гибель всех людей!
При упоминании о всемирной катастрофе я понял, что настал мой черед действовать. Развязав свой мешок, я достал оттуда один из наших трофеев и показал его Атланту. Особого эффекта показ головы горгоны не произвел. Тогда я достал вторую голову — голову Медузы Атлант глянул в ее мертвые глаза и прямо на глазах начал каменеть. Почувствовав неладное, он пытался было сбросить небосвод, но руки его уже не слушались. Через несколько минут Атлант был уже огромным каменным столбом, подпирающим небо. Позднее творцы мифологии так весьма поэтично опишут это превращение: «Голова его стала скалистой вершиной, борода и волосы — густым лесом на вершине, плечи — крутыми утесами, руки и ноги — каменистыми уступами. На вершину этой каменной горы, на крутые утесы лег небесный свод со всеми бесчисленными звездами. С тех пор стоит там Атлант на краю земли и держит на своих плечах небо».
— Ну вот, наш спор, кажется, и окончен! — с сожалением в голосе вздохнул Геракл, глядя на окаменевшего противника.
— Ты его жалеешь? Ведь он же твой враг! — возмутился поведением Геракла Вакула.
— Он не был моим врагом! — ответил ему Геракл. — Нас просто столкнули лбами, и мы не успели понять друг друга!
— А можно ли из окаменевшего человека сделать обычного? — спросил я у Геракла.
— Увы, — развел тот руками. — Камень в живую плоть не превращается!
— Да, — сказал Вышата после некоторых раздумий — Иногда бывают такие победы, воспоминания о которых не вызывают ничего, кроме горечи!
— Нам пора в путь! — скомандовал я, и мы поспешили покинуть место вечного упокоения окаменевшего Атланта.
Беднягу Атланта мне было тоже, честно говоря, жаль, но иного выхода не было, ведь не выяснять же с ним отношения, когда он сбросит тебе на голову небосвод?
Ориентируясь по солнцу, мы продвигались вперед и вперед. Минула еще неделя изнурительного похода, за ней другая. И вот мы снова на берегу моря. На этот раз эмоции от встречи с ним были у меня уже более умеренными. В памяти были еще свежи воспоминания о едва не погубившем нас шторме. Вдалеке на берегу угадывалось какое-то селение. Скоро мы уже входили туда. Люди на улицах встречали нас молчаливыми взглядами, и в этих взглядах я безошибочно прочитал страх. Нет, люди боялись вовсе не нас, а чего то иного, и боялись этого «чего-то» смертельно.
— Что-то здесь не так! — шепнул мне на ухо шедший радом Вышата. — Это не воины, это рабы!
Геракл тоже непонимающе пожал плечами, явно озабоченный увиденным.
Дойдя до центральной площади населенного пункта, мы остановились. Из небольшого и весьма запущенного полудворца-полусарая навстречу нам вышла пожилая, но все еще очень красивая женщина.
— Я узнал ее! — шепнул мне Геракл. — Это эфиопская царица Кассиопея!
Я с недоверием покосился на него.
Эко нас занесло! Однако царица была явно не негритянкой, а вполне обычной европейской женщиной, к тому же и одетой явно по-гречески в тунику и сандалии, хотя и весьма бедно. Ну а имя у нее тоже чего-то стоило! Кассиопея — ведь это известное созвездие. Никогда бы не подумал, что дама, давшая созвездию имя, выглядела столь затрапезно. Но спорить или расспрашивать было не время.
— Что привело вас, чужеземцы, в нашу забытую богами страну? — грустно спросила Кассиопея.
— Неужели ты не узнаешь меня, Кассиопея? — спросил ее Геракл. — Ведь я сын Зевса!
— Да, я узнала тебя! — кивнула царица. — Но что это меняет для всех нас?
— Мне странны твои слова! — удивился первый герой Эллады. — Не так встречают у нас гостей, особенно если эти гости великие герои!
Я глянул на Геракла и не узнал нашего друга. Выпятив грудь колесом, он стоял важно и гордо, словно хозяева были ему чем-то обязаны.
— Не волнуйтесь, — махнула рукой Кассиопея. — Вам окажут все знаки внимания, но вы выбрали не самое подходящее время для визита!
— Вас что-то угнетает? — спросил я участливо, но вместо ответа Кассиопея внезапно разрыдалась и скрылась в своем ветхом дворце.
Я оглянулся. Жители, и дотоле державшиеся поодаль, быстро расходились. К нам подошел лишь седобородый и лысый дед.
— Пойдемте, я размещу вас на отдых! — сказал он нам, отводя взгляд, и повел в стоявший неподалеку дом.
Расположившись там, умывшись, перекусив и немного отдохнув, мы начали дружно расспрашивать хозяина о причинах столь горестного состояния селения и его жителей. Тот немного поупрямился, а затем все же рассказал о здешних бедах.
Для себя я прежде всего выяснил, что эта Эфиопия не имеет ничего общего с Эфиопией, которая мне была с детства знакома по учебникам географии. В конце концов я все же уразумел, что эта Эфиопия — область, расположенная несколько западнее древней Эллады, где-то в районе позднейшей Испании или Франции.
Что касается угнетенного состояния «французских эфиопов», то, как оказалось, дело было в том, что несколько лет назад рядом с селением объявилась некая рыба-чудовище, которой нужно было регулярно приносить жертву. Некоторое время горожане отделывались лошадьми да коровами, но затем прибыл Посейдон и потребовал исключительно человеческих жертв. Кассиопея пыталась протестовать, но, когда на селение обрушились страшные ураганы, сносившие крыши с домов и с корнем вырывавшие из земли целые сады, ей пришлось смириться. С тех пор ежемесячно кого-то приковывали здесь постоянно к прибрежной скале и ждали, когда всплывет жуткая рыба, чтобы отведать весьма любимой ею человечины.