Мы с Тони отлепляли улиток от скалы, когда Дайэн объяснила ему, что я собираюсь писать об их семье. Взгляд Тони стал серьезен. «Вы собираетесь писать о жестоком обращении с детьми в Калифорнии?» — спросил он.
От испорченности к болезни В последние два столетия моральные судьи переместились с пастырской кафедры в клинику. Как выразился историк медицины Питер Конрад, «испорченность» теперь описывается заново под названием «болезнь». Этот процесс избирателен. Алкоголизм, который когда-то считался моральным пороком, теперь рассматривается как заболевание, в то время как наркомания по-прежнему карается как проступок, за который предусмотрены в качестве обязательного минимума жестокие тюремные сроки, даже если виновник всего лишь хранит запрещенный наркотик, независимо от того, применял ли он насилие для того, чтобы за него заплатить. Категория детских «сексуальных проблем поведения», с одержимостью ее «целителей» крайностями и их зловещими предсказаниями будущих несчастий, является реинкарнацией «болезни» восемнадцатого-девятнадцатого веков под названием «мастурбаторное помешательство», скрещенной с составом преступления Прогрессивной эры под названием «сексуальная преждевременность» и преступлением конца двадцатого века под названием «сексуальное злоупотребление», а также с добавлением изрядной порции того расстройства, которое имеет народное название «сексуальная зависимость». Жестокие методы, применявшиеся для приведения «извращенцев» к стандартам нормальности, легендарны в анналах медицины. Пытки водой, колесование и четвертование, кастрация, лоботомия — по сравнению с этим то, что происходило в STEPS, не страшнее ароматерапии. Тем не менее на детей по всей Америке продолжают навешивать ярлыки девиантов — клеймо, которое может остаться на них на всю жизнь. Противоядие от жестокого или необычного обращения — не в том, чтобы утверждать, что то, что считалось или считается девиантным, на самом деле «нормально» или «естественно». Ибо нормальное — это то, что данная конкретная культура или данный конкретный исторический период называют нормальным: мужская гомосексуальность считалась нормальной в Древней Греции; межпоколенный секс в качестве сексуальной инициации был и есть нормален во многих доиндустриальных обществах; даже изнасилование является исторически нормальным во время войн. Чтобы далеко не ходить, мы можем посмотреть на последовательные издания DSM и обнаружить, что в тот же момент, как мы перестаем диагностировать одну психопатологию, ей на смену приходит другая (в год, когда был убран диагноз «гомосексуализм», после значительного давления со стороны движения за права геев и лесбиянок, был добавлен новый детский синдром «гендерная дисфория», или глубокий дискомфорт от того биологического пола, в котором родился). Это действительно очень сложно — говорить позитивно о сексуальности детей, не прибегая к паллиативам естественный и нормальный; я сама часто обращаюсь к моему потрепанному Тезаурусу Марча. Чтобы не оказываться в ловушке нормального, которое автоматически подразумевает, что всё, попадающее в его сферу, безвредно, а всё, что за ее пределами, вредно, нам требуются некие более нейтральные описания действительно переживаемого опыта и оценки действительно причиняемого вреда. Спросить самих детей было бы неплохим началом. А пока не мешало бы быть такими же честными, как Барбара Боннер из Оклахомы, которая сказала мне: «Пока мы не будем лучше осведомлены о сексуальном развитии детей, нашей работой будут продолжать управлять [моральные] ценности». Есть ценности, по поводу которых родители и профессионалы, священники и политики согласятся, что их следует прививать детям: быть добрым, внимательным, уважительным к окружающим и к самому себе, избегать насилия и принуждения в сексе, как и во всем остальном. Но «нормальность» — добродетель переменчивая и спорная, а учитывая ее потенциал как сообщницы в терапевтических злоупотреблениях и социальной изоляции, и вовсе переоцененная.
4. Преступления страсти
«Изнасилование по закону» и отрицание женского желания Я на самом деле не думаю, что было совершено преступление. Два человека любили друг друга, и родители встряли, чтобы помешать этому. Хезер Ковальски, «потерпевшая», Соединенные Штаты против Дилана Хили В апреле 1997 года Роберт Ковальски вылетел в Нью-Йорк из Потакета, штат Род-Айленд, чтобы принять участие в «Шоу Мори Повича». Его жена Полина ждала дома у телефона, по которому Пович должен был ее интервьюировать. Ковальские были родителями трех подростков. Их младший ребенок и единственная дочь тринадцатилетняя Хезер уже три недели как пропала вместе со своим двадцатиоднолетним бойфрендом. «Если бы Хезер могла позвонить домой, она бы позвонила», — настаивал Роберт, который, как сообщали газеты, был в командировке в то время, когда Хезер сбежала из дому. Ковальские рассказывали, что они не позволяли Хезер встречаться с молодыми людьми. Годом ранее, когда они узнали, что она общается с мальчиками в чате, Роберт прекратил семейную подписку на «Америку Онлайн». Но вскоре Хезер была снова в чате, используя аккаунт подруги, и в феврале познакомилась там с неким парнем по имени Дилан Хили. Дилан жил всего в десяти минутах езды от нее, в Провиденсе. Пять дней спустя они встретились, и Дилан начал преданно ухаживать за ней, покупая ей ювелирные изделия и плюшевых зверушек, часто звоня ей домой по телефону. Когда Ковальские узнали, сколько лет Дилану, как они позже сообщили газетам, они запретили ей встречаться с ним.