Тринадцатая сказка

Аврелиус повернул регулятор на передней панели плиты и начал готовить ингредиенты для выпечки. Движения его были быстрыми и точными. После того как все было разложено в правильном порядке, он, уже не глядя, протягивал руку за ножом или ситом. У себя на кухне он напоминал шофера за рулем автомобиля, чья рука заученным до автоматизма движением переключает скорости, в то время как глаза неотрывно следят за дорогой. Так же независимо действовали и руки Аврелиуса, каждая четко зная свою задачу, тогда как его взгляд был сосредоточен на миске, в которой смешивались ингредиенты. Он просеивал муку, нарезал кубиками сливочное масло, выжимал сок из апельсина — и все это у него получалось легко и естественно.

— Видишь тот чулан? — спросил он. — Слева от тебя. Открой его.

Я открыла дверку, думая, что ему понадобилось что-то из кухонной утвари.

— Там висит сумка.

Это был, скорее, вещевой мешок незнакомого мне фасона: стенки не были сшиты, как у обычных сумок, а просто стягивались вверху, образуя складки, и скреплялись пряжкой. Длинный кожаный ремень позволял носить сумку через плечо. Кожа ремня высохла и растрескалась, пряжка заржавела, а холщовые борта сумки — когда-то, вероятно, цвета хаки — со временем обрели нейтральный, серовато-пыльный «цвет ветхости».

— Что это? — спросила я.

Он на секунду поднял взгляд от миски.

— Это сумка, в которой меня нашли.

И вернулся к своему занятию.

Сумка, в которой его нашли? Я посмотрела на нее, потом на Аврелиуса. Даже сейчас, согнувшись над кухонным столом, он был выше шести футов. Я вспомнила, как при нашей первой встрече приняла его за какого-то великана из старой сказки. Ныне эта сумка с ремнем была ему маловата даже в качестве поясного кошелька, а шестьдесят лет назад он умещался в ней целиком! Мысль об этом вызвала у меня легкое головокружение; я опустилась обратно на стул и подумала о человеке, который когда-то давно поместил на эту холстину младенца, сложил борта, застегнул пряжку, перекинул ремень через плечо и темной дождливой ночью направился к дому миссис Лав. Я провела пальцами по тем местам, которых она касалась. Холст, пряжка, ремень. Таким путем я надеялась ее почувствовать, найти подсказку, знак или код — невидимый, но доступный восприятию на ощупь. Безрезультатно.

— Дурацкая штуковина, верно? — сказал Аврелиус.

Я услышала, как он задвинул в печь противень, прикрыл дверцу и, подойдя, стал за моим плечом.

— Открой ее сама — у меня руки в муке.

Я расстегнула пряжку, и борта сумки распались в разные стороны, образовав на полу подобие круглого коврика. В самом центре лежал комок из бумаги и тряпок.

— Мое наследство, — объявил Аврелиус.

С виду это был обычный хлам, которому место в мусорном баке, но Аврелиус вперил в него горящий взгляд, каким может смотреть маленький мальчик на драгоценный клад.

— В этих вещах моя история, — сказал он. — Эти вещи говорят мне, кто я есть. Надо только… надо уметь их понять. Всю жизнь я пытался решить эту загадку. Я думал, я искал правильный подход… ниточку, за которую надо потянуть, чтобы все стало на свои места. Взять хотя бы это…

Он указал на скомканную льняную тряпку, в прошлом белую, а ныне грязно-желтую. Я извлекла ее из кучи и расправила. Это была детская рубашонка с вышитым узором из белых цветов и звезд и четырьмя перламутровыми пуговицами. Широкая, испачканная мукой ладонь Аврелиуса зависла над ней, не решаясь прикоснуться. Ее рукав сейчас годился ему разве что на палец.

— Вот в это я был одет, — сообщил Аврелиус.

— Она очень старая.

— Еще бы. Мы с ней одного возраста.

— Она даже старше вас.

— Ты так думаешь?

— Взгляните на эту штопку.

— Она очень старая.

— Еще бы. Мы с ней одного возраста.

— Она даже старше вас.

— Ты так думаешь?

— Взгляните на эту штопку. И вот здесь. Ее чинили много раз. А эта пуговица не подходит к остальным трем. Рубашку до вас носили другие дети.

Он переводил взгляд с одежды на меня и обратно, жадно впитывая новую информацию.

— А что ты скажешь об этом? — Он указал на мятую бумажку: то была страница печатного текста, вырванная из книги.

Я взяла ее и прочла вслух:

— «…сначала не догадываясь о его намерениях; но, когда я увидела, что он встал и замахнулся книгой, чтобы пустить ею в меня, я испуганно вскрикнула и невольно отскочила…»

Аврелиус подхватил фразу, не заглядывая в листок, а цитируя по памяти:

— «…однако недостаточно быстро: толстая книга задела меня на лету, я упала и, ударившись о косяк двери, расшибла голову».

Разумеется, я тотчас узнала этот текст. Как могло быть иначе, если я с детских лет читала его бессчетное количество раз?

«Джен Эйр»*, — сказала я.

* Фрагмент цитируется в переводе В. Станевич.

— Быстро же ты угадала. Так и есть. Я справлялся у библиотекаря. Написала Шарлотта… фамилию не помню. Но зато я помню, что у нее была куча сестер.

— А вы читали этот роман?

Читал, но до конца не добрался. Там о маленькой девочке. Она потеряла родителей и живет у своей тети. Я сперва было подумал, что тут есть какой-то намек. Но ее тетя оказалась мерзкой женщиной, совсем не похожей на миссис Лав. Это один из ее кузенов швырнул в девочку книгой — там, на странице. А потом она идет в школу — жуткая школа, и кормят очень плохо, но зато у нее появляется подруга. — Он улыбнулся, припоминая сюжет. — Но потом эта подруга умирает. — Лицо его потемнело. — Ну а дальше… дальше я читать не стал. Я не увидел там никакой связи с моей историей. — Он пожал плечами. — А ты прочла ее до конца? Что потом случилось с этой девочкой? Может, связь все-таки есть?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145