Тринадцатая сказка

В нашем «Букинистическом магазине Ли» посетителей бывает немного, обычно не более десятка в день. Некоторое оживление наблюдается лишь в сентябре, когда студенты приобретают книги по программе наступающего учебного года, да еще в мае, когда те же студенты после экзаменов сбывают нам ставшую ненужной литературу. Мой отец именует это «сезонной миграцией книг». А в «межсезонье» нередки дни вообще без единого посетителя. Летом к нам иногда заглядывают любопытные туристы. Такой гость, сошедший с проторенной туристской тропы, обычно ограничивается минутным пребыванием у порога, пока его глаза привыкают к магазинному полумраку после залитой солнцем улицы. Если же к тому времени он успел пресытиться мороженым и речными видами, царящие здесь тишина и относительная прохлада могут расположить его к продлению визита на несколько лишних минут. Более солидный контингент посетителей образуют люди, которые что-то слышали об этом магазине от приятелей своих знакомых и, очутившись вблизи Кембриджа, не поленились сделать крюк специально ради нас. Эти клиенты проявляют неподдельный интерес к содержимому книжных шкафов и не забывают извиниться за причиненное нам беспокойство. Как правило, это очень милые люди — тихие и благожелательные, под стать интересующим их печатным изданиям. Но большую часть дня в помещениях магазина нет никого, кроме нас: отца, меня и книг.

«Как же они сводят концы с концами при столь вялой торговле?» — можете подумать вы. Дело в том, что эта торговля является для нас лишь побочным бизнесом. Настоящие дела ведутся вне этих стен, и наш семейный бюджет формируется за счет всего пяти-шести удачных сделок в год. Здесь играют роль личные связи: отец знает всех крупнейших коллекционеров книг и все лучшие частные библиотеки мира. Если бы вы находились рядом с ним во время аукционов или книжных ярмарок, которые он посещает регулярно, вы бы заметили, что к нему то и дело подходят очень спокойные люди в одежде спокойных тонов и просят уделить им несколько минут для беседы в спокойной обстановке. В глазах этих людей ни тени спокойствия. «Вы случайно не в курсе…» — таково обычное начало их разговора. Далее упоминается книга. Отец отвечает неопределенно, не дает обещаний и не обнадеживает. Большинство таких бесед остается без последствий.

Далее упоминается книга. Отец отвечает неопределенно, не дает обещаний и не обнадеживает. Большинство таких бесед остается без последствий. Но если у отца есть на примете искомая книга, он делает запись в своем зеленом блокноте. После этого долгое время — месяц, два или более — ничего не происходит, но вот на очередном аукционе или ярмарке отец встречает нужного человека, заводит с ним разговор и как бы между прочим упоминает ту самую книгу. В большинстве случаев этим все и заканчивается. Но иногда за разговором следует обмен письмами. Отец много времени проводит за сочинением писем, в том числе на французском, немецком и даже латыни. В девяти случаях из десяти с ответным письмом приходит вежливый немногословный отказ. Но иногда — пять-шесть раз в год — ответ оказывается прелюдией к путешествию, в ходе которого отец приобретает редкую книгу в одном месте и сбывает ее в другом. Такая поездка обычно занимает не более двух суток. Пять-шесть сделок в год — отсюда наши средства к существованию.

Букинистический магазин как таковой приносит ничтожный доход. По сути, это всего лишь место, где пишутся письма и куда приходят ответы; место, где отец проводит время в промежутках между аукционами и книжными ярмарками. Наш банкир вообще считает магазин причудой, маленькой слабостью, которую отец как успешный бизнесмен вполне может себе позволить. Однако реально для нас (я говорю об отцовской и моей реальности, не притворяясь, будто реальность одна и та же для всех) магазин является центром мироздания. И в первую очередь это надежное убежище для многих сотен старых фолиантов, когда-то написанных с любовью и тщанием, а ныне забытых и ставших никому не нужными.

И еще это место для чтения.

Аддисон, Бронте, Вордсворт, Годвин, Диккенс — по ним я здесь учила алфавит. Отец брал меня на руки и переносил от стеллажа к стеллажу, показывая разные буквы и то, как из них складываются слова. Здесь же я научилась писать, перенося имена авторов и названия книг на карточки, которые и сейчас, тридцать лет спустя, хранятся в нашей картотеке. Магазин был моим домом и моей работой одновременно. Он был для меня гораздо лучшей школой, нежели обычная общеобразовательная, а позднее стал моим личным университетом. Он был всей моей жизнью.

Отец никогда не навязывал и никогда не запрещал мне те или иные книги. Он позволял мне бродить между шкафами и делать выбор самостоятельно. Я поглощала описания кровавых битв — вполне приемлемое для детей чтиво, по мнению родителей девятнадцатого века, — и готические романы о призраках, которые наверняка не заслужили бы родительского одобрения; я читала о рискованных путешествиях по диким землям, предпринятых старыми девами в кринолинах, и руководства по этикету и правилам хорошего тона для девиц из благородных семейств; я читала книги с картинками и книги без картинок; я читала книги на английском, книги на французском и книги на незнакомых мне языках, выдумывая их сюжет по немногим словам, значение которых мне удавалось разгадать. Книги. Книги. И еще книги.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145