— Умник говорит…
— Умник — еще не главный медик планеты. Я имею в виду Землю. Правда, таких прецедентов и у нас еще не было, а те, кто может куда больше нас, пока, к сожалению, нами пренебрегают. И все же я посоветовал бы тебе…
— Увезти росток с собой? Но какой смысл…
— Нет, сын. Ни в коем случае. Его место, а может быть, и твое — там. Но сюда надо хотя бы доставить Зою. Пусть ничего нельзя сделать, но даже покоиться она должна здесь. Историю новой планеты не надо начинать с могил. Лучше — с новой жизни, хотя бы и с такой: стебелек и два листка.
— Как мне оставить его?
— Ну уж это ты мог бы и не спрашивать. Минимальный купол — воздух, вода, простенький автомат для регулировки. Маяк — чтобы потом не искать планету долго. Умник подскажет, какой энергоблок лучше и проще демонтировать и потом собрать на планете, чтобы питать весь этот агрегат. Росток доживет. Быть может, он встретит тебя уже деревцем. А я в обратный путь дам тебе столько всяких семян… Однако давай заканчивать, сын, я устал. Уже не те силы.
— Прости, папа. Я просто не знал, что оказался в нашем пространстве. До сих пор не понимаю, как это случилось.
— Да, странно. Но со временем наверняка станет ясным и это…
Прошло три дня, пока им с Умником удалось составить такую комбинацию по рецепту Сениора, что при ее контрольном анализе гриб не нашел к чему придраться. Полученным порошком Юниор осторожно посыпал песок вокруг стебелька, уже склонившего макушку. Полил водой. Отступил на шаг.
— Надеюсь, это тебе понравится, малыш, — сказал он растению.
— Да, — подтвердил кто-то сзади.
— Да, — подтвердил кто-то сзади. — Это ты сделал вовремя. Теперь он выправится.
Юниор резко повернулся.
На песке сидел человек.
Человек? Да, несомненно. И все же… Нет, человек, разумеется. Но — не наш. Не нашего корня. Не с нашей планеты. Хотя — не умею я распознавать людей, — подумал Юниор мимолетно и горько. — Кто же он? Глупый вопрос… На этой планете людей нет, как и жизни вообще, да и будь они — кто из них мог бы одолеть непроницаемую броню купола, подойти без удивления, страха или враждебности и заговорить так, словно они давно знакомы, заговорить на языке людей? Нет, это мог быть только тот, с кем Юниор надеялся встретиться — когда-нибудь.
— Здравствуй, Курьер, — сказал он.
— Да, вы почему-то называете меня так, — ответил человек серьезно, — хотя я в другом ранге: я Эмиссар.
— Я думал, что мне долго придется разыскивать тебя.
— И опять вы неправильно воспринимаете положение. Нас не надо разыскивать: это бесполезно. Вы можете только быть готовыми к встрече с нами — или не быть. А приходим мы сами — когда нас посылает Мастер. Вот как меня сейчас.
— Ты… или он счел, что теперь мы готовы?
— Вы все вместе — еще нет. Ты — да. Потому что ты многое потерял — и понял и многое приобрел. Ты понял, что все это, — Эмиссар кивнул в сторону корабля, — далеко не самое важное. — Он положил руку на сердце. — Вот… — Указал на росток: — И вот… Да ты знаешь сам. Я слышал, что говорил ты, когда встретился с ним.
— Вы давно следили за мной?
— Нет, к сожалению. Иначе смогли бы предотвратить многое. Мы не успели. Столько дел в мироздании… Лишь твое горе оказалось столь сильным сигналом, что мы не могли его пропустить. И вот — ты понял: ничем нельзя заменить жизнь, пусть бы она казалась тебе ничтожной, бесполезной, ненужной… Ты понял, что можно распоряжаться тем, что ты сделал своими руками; но не далее этого! И ты, не имея представления о Фермере, начал понимать, насколько труднее вырастить дерево, чем срубить его, и что никакая рубка не создает мира, все равно, рубят ли деревья или людей. Мир возникает лишь тогда, когда радостно сажают деревья и рожают детей.
— Да, — согласился Юниор. — И о детях я тоже думал. Я хотел их — много… Но вот… — Он не закончил.
— Я глубоко сочувствую тебе, — сказал Эмиссар. — И я доложу об этом Мастеру.
— Мастеру — чего?
— В твоем разумении — всего, пожалуй, чего только можно пожелать. Но не спрашивай дальше: я не скажу тебе больше ничего об этом. На все свое время. Если хочешь спросить о чем-то простом — пожалуйста.
Юниор помолчал. Сейчас его ничто больше не интересовало. Но он не хотел показаться невежливым.
— Объясни, как я оказался в своем пространстве. Я по опыту знаю, что даже для специально оборудованного корабля это не просто.
— Разумеется. Но если ваш разум создал нечто, способное совершить такой переход, неужели ты думаешь, что в природе, у которой не ограничены ни средства, ни терпение, нечто подобное не возникло куда раньше? Ты случайно сел на блуждающую планету; раз в несколько десятков лет, по вашему счету, она переходит из пространства в пространство, или, скажем так, она рождается в другом пространстве.
Роды эти — мучительный процесс, ты сам был свидетелем этого. Планета теряет половину атмосферы, когда начинает проходить через грань пространства…
— Черная дыра? Или стена?
— Да, наверное, вам это может так представиться… Трескается кора, меняется рельеф, многое происходит в эти периоды. Так что жизни очень трудно утвердиться на такой планете. Тем больше чести — взяться за такую задачу и если и не решить ее, то хотя бы доказать тем, кто придет за тобой, что решение в принципе возможно. Если ты не передумаешь.