Он улыбнулся.
— Скажу: спасибо, Зоя, за то, что вы мне поверили.
Они постояли так еще несколько секунд. Потом Зоя снова улыбнулась — легко, безоблачно:
— Ну, охотник, где добыча? Смертельно хочу есть…
Слово это — «смертельно» — слетело с ее губ небрежно и незначительно, всего лишь старая метафора, вдумываться в суть которой было совершенно незачем.
— Волшебный холодильник иссякает?
— Бережливость — лучшее качество хорошей хозяйки. Кроме того, сегодня ваша очередь мыть посуду. Да если бы и моя, вы все равно захотели бы вымыть, разве нет?
— Разумеется, — поспешно согласился Юниор.
— Идемте же. Ах да, вы еще не успели проголодаться, поздняя пташка. Тогда давайте пойдем просто так — куда глаза глядят: все равно в конце концов мы придем туда, куда нужно, правда ведь?
Куда нужно, — подумал он. — Хотел бы я точно знать — куда нам нужно…
Они долго бродили по маленькому, ладно устроенному миру; каким бы ни был он ограниченным, все же в нем то и дело открывалось для них что-то новое, неожиданное, прекрасное, и они не стеснялись своего восторга. Наверное, так разгуливали когда-то первые люди в райском саду — еще до грехопадения… Юниор предложил Еве яблоко с дерева — без задней мысли, безо всякой символики. Она критически оглядела плод, понюхала, покачала головой.
— Вы неопытный садовник, — сказала она. — Совсем зеленое. Страшная кислятина, ничуть не сомневаюсь.
Он взял яблоко из ее пальцев и швырнул подальше.
— Не обижайтесь, — улыбнулась она. — Это ведь не ваша вина. Наверное, встретим здесь и зрелые. Кстати, в каком мы месяце?
Этого Юниор не знал. Не пришло в голову поинтересоваться.
— Судя по яблокам — конец июня, начало июля, — сказала Зоя. — Мое любимое время года. Спасибо, Юниор, за это.
Тут же они забыли о яблоках: деревья вдруг расступились, открылась полянка, ровно поросшая травой, как специально засеянный и ухоженный газон, а посреди возвышалось дерево, словно нарисованное — таким показалось оно живописным и совершенным. Прямо не полянка, а образец. Они разом остановились, вздохнули — не от грусти: от полноты чувств. Нет, тут жить не надоест никогда…
— Георг не подумал об этом, — проговорила Зоя тихо.
— О чем?
— Нет, я так… Нельзя ссылать в такие прекрасные места.
— Ссылать?
— Разве он не сослал меня? Знаете, Юниор, я ведь все поняла. Ему казалось, что я стала пренебрегать им, меньше ценить, и он приговорил меня к некоему сроку одиночества. Он только не учел, что вы окажетесь таким, каким оказались.
Он только не учел, что вы окажетесь таким, каким оказались. И того, что тут очень красиво. Потом я скажу ему, в чем он просчитался.
— Угу… — пробормотал Юниор. Не начинать же доказывать ей с самого начала…
— Я понимаю, Юниор: вы хотите сказать, что я его никогда не увижу. Наверное, так оно и есть. Но, чтобы не упрекать меня в непоследовательности, подумайте об одном: я не могу и не хочу отказаться от своего прошлого. Потому что оно мое и единственное, другого у меня нет. И поэтому очень часто буду думать о вещах, берущих начало в этом прошлом. Так что не обижайтесь. Не увижу его — ну, что ж. Тогда об этом скажете ему вы. А я… Знаете, я уже отпустила его.
— То есть как?..
— На все четыре стороны. И предпочитаю думать, что это я захотела уехать. Я бросила его, а не наоборот. Развелась с ним. И здесь я не потому, что сослана сюда, — просто мне захотелось пожить какое-то время, может быть, до конца дней, в прекрасном уголке, далеком от суеты и треволнений мира — и в обществе человека зрелого, скромного и ненавязчивого. — Она весело улыбнулась. — Согласитесь: в трех словах я дала ваш точный портрет. Разве не так?
— Ни прибавить, ни убавить, — согласился он. — Могу только позавидовать вашему мастерству.
Они пересекли поляну, — трава распрямлялась позади них, — вошли в чащу, прошли, казалось, всего несколько метров, но как же сразу изменилось все вокруг, как сумрачно стало, какие мощные стволы обступили их, сомкнувшись широчайшими кронами, в которых неумолчно перекликались птицы. Было сыровато. Зоя испуганно схватила Юниора за руку, потянула в сторону. Он улыбнулся.
— Не бойтесь: это полоз, не змея.
— Все равно страшно… Пойдемте отсюда.
Они повернули в сторону и еще с минуту не разнимали рук. Потом она осторожно высвободила свою.
Снова вышли к ручью; он, наверное, кружил и петлял по всему их миру, и Юниор не мог бы сказать: была таковой программа Комбинатора или то просто микрорельеф местности, самой планеты. В одном месте ручей образовал заливчик, там темнели длинные головки камыша. Зоя сказала:
— Жаль, что все люди не могут жить так. Правда?
Подумав, Юниор покачал головой.
— Большинство не выдержало бы и месяца, Зоя.
— Думаете?
— Здесь рай только для философов. Или, — он не удержался, — для влюбленных. Для тех, кто активен духовно. Остальным тут показалось бы тесно. И скучно.
— Вот не знала, что я философ, — усмехнулась Зоя. — А вы знали?
— О себе? Тоже нет. Но думаю, что здесь могу стать кем угодно.
Она искоса взглянула на него.
— Это воздух такой. Только не спешите меняться. Вы очень хороши такой, какой есть. Надежны. Вы… А вот ваш прекрасный мир, в котором так приятно… Может быть, это покажется вам обидным, но я в него не очень верю. Он не кажется мне устойчивым. Мир, основанный на каких-то ухищрениях очень сложной техники…