Так-то оно так; но когда это здравый смысл одерживал верх в присутствии женщины? Да и если бы во всех подобных случаях повиноваться здравому смыслу — давно исчезла бы и сама память о человеческом роде… И Юниор продолжал упорно смотреть на Зою, не мог отвести глаз, хотя и понимал, что это просто неприлично.
Поэтому он не сразу заметил дом, к которому вела тропа: широкое, легкое строение, современное — если говорить о том времени, какое стояло сейчас на Земле. Очень славное строение. Если программисты хотели дать Курьеру точное представление о среднеземном уровне жизни, то они, конечно, перестарались немного: большинство землян жило не в таких домах — просторных, вольно раскинувшихся, окруженных шумящей тенью дерев. Но такие преувеличения во все времена были свойственны устроителям подобных демонстраций. Ладно, понадобится — покажем Курьеру этот дом, в конце концов, голой выдумкой назвать его тоже нельзя.
Только тут до сознания Юниора дошло, что его о чем-то спросили.
— Вы глубоко задумались, Юниор. О серьезных делах, я понимаю. Не то пришлось бы заподозрить вас в невнимательности.
— Простите, Зоя.
— Я спросила: почему вы, вместо того чтобы постучать в дверь и получить нормальный ночлег, устроились таким дикарским образом? Неужели в ваши профессиональные обязанности входит спать в мешке, даже когда есть возможность избежать этого? Боялись побеспокоить? Стеснить?
— Да, — сказал Юниор. — Стеснить. Вот именно.
— Напрасно. И обидно. Неужели вы думаете, что в этом доме для вас не нашлось бы места?
Дом был уже совсем близко, и Юниору пришлось признать, что место для него там действительно нашлось бы.
— Честное слово, я готова обидеться. В конце концов, что это значит? Всего несколько минут назад я вас встретила — и вы уже успели так нагрешить передо мной. Невнимательность, пренебрежение моим гостеприимством — о, вам долго придется замаливать ваши грехи.
— Готов. — Юниор покорно наклонил голову. Увидел ее ноги в босоножках и поспешно отвел взгляд.
— Тишина какая, — сказала Зоя протяжно. — Правда, Юниор, у нас чудесно?
— Да, — согласился он. — Вы даже не знаете как.
— О нет. — Зоя тихо рассмеялась. — Я-то знаю…
Они поднялись на крылечко, взошли на широкую, открытую веранду. Низкий овальный стол, соответствующие по высоте кресла, еще какая-то мебель; Юниору очень хотелось внимательно рассмотреть каждую вещь, каждый предмет обстановки, но неудобно было пялить глаза.
Низкий овальный стол, соответствующие по высоте кресла, еще какая-то мебель; Юниору очень хотелось внимательно рассмотреть каждую вещь, каждый предмет обстановки, но неудобно было пялить глаза. Ладно, решил он, успею еще, это никуда не денется… Фикция, да; легкий шарф, повисший на спинке одного из кресел, отодвинутого дальше других, раскрытая — обложкой вверх — книжка на столе, рядом — тяжелая глиняная ваза с цветами. Фикция?
— Присядьте, Юниор. Вы не обижаетесь, что я вас все так — по прозвищу? Но я, честное слово, не знаю, как вас зовут.
— Я и сам забыл, — серьезно сказал Юниор. — И потом, мне нравится всегда быть младшим. По-моему, это должно обещать вечную молодость.
— Ах, если бы в жизни сбывалось все, что обещано. — Зоя искоса взглянула на него. — А вы сами — выполняете обещания?
— Стараюсь. — Невольно Юниор переходил на ее тон — непринужденный, чуть несерьезный, ни к чему не обязывающий, и все же… Он не хотел такого разговора, но переломить настроение был не в силах, с самого начала уровень и характер общения определяла Зоя.
— Сохраню это в памяти. Садитесь же. Рада была бы предложить вам газеты или какое-нибудь зрелище, но мы здесь принципиально изолируемся от всего подобного. Отдых так отдых. Хотя от вас мы и тут не укрылись… Вы ведь сегодня стартуете?
— Сегодня?
— Разве что-нибудь изменилось?
— Нет, — ответил Юниор. — Все осталось по-прежнему.
— Чему же вы удивляетесь? Думаю, что я не ошиблась. Георг собирался ехать проститься с вами, помахать рукой…
Ну да, Георг присутствовал на старте. Значит, буквально в последний день он снял со своей жены матрицу. Да еще ухитрился сделать это так, что у нее ничего не сохранилось в памяти, иначе она непременно упомянула бы. Впрочем, может быть, еще скажет…
— Всю жизнь буду гордиться тем, что последний раз перед стартом вы позавтракали у меня. И более того: последнюю на нашей планете ночь проспали в моем саду… — Она улыбнулась. — Хотя нет. Не бойтесь. Я не стану рассказывать об этом. Напротив. Буду молчать. Иначе ведь могут не поверить, что это получилось, ну, просто так. А Георгу достаточно будет услышать от кого-то даже самое глупое предположение, чтобы… — Она резко переменила тему. — Ну я шучу, вы уже поняли. Бегу, бегу. Воображаю, какой голод испытываете вы, а я все болтаю. Не обижайтесь, Юниор, милый. Значит, так: кофе, тартинки… Но прежде — салат.
Юниор только кивал.
— А против рыбы вы станете возражать? У нас прекрасная рыба.
— Рыба?..
— Решено. Одним словом, вы капитулируете. Сдаетесь на милость победителя.
Юниор поднял руки.
— Охотно.
— Вы поступаете правильно. Все равно вам пришлось бы признать поражение, но после напрасных жертв. В награду вам я сразу же после завтрака разбужу Георга, раз уж он вам так нужен. И вы совершенно не потеряете времени. За едой Георг все равно никогда не говорит о делах…