— Это я понимаю… — пробормотал Юниор. — Ладно. Значит, ничего не выйдет.
Что остается? — Он устало сел. — Ничего. Спать. Есть, правда, одна возможность: позвонить ей. Ее телефон связан с корабельной сетью. Позвонить и узнать: там ли Георг. Позвонить?
Юниор взглянул на часы. Поздно. По всем правилам хорошего тона, так поздно не звонят в семейный дом, где хозяева вполне могли уже улечься спать.
Он невесело усмехнулся. Ну что же, будем считать, что мои проблемы решены, а они свои пусть решают сами. Он уже сейчас понял, что будет состоять при них: свернуть мир с живыми людьми у него сил не хватит. И предстоит сосуществование в этом славно придуманном другими и вызванном им к жизни мире в роли Господа Бога, который этот мир хранит и поддерживает, все может, но изгнать молодую пару из рая у него не хватит совести, и будет это продолжаться — по людским масштабам — вечно. Да, веселая история, и ты сам ее состряпал, своими руками. А раз так, то и будь добр — работай, проявляй свое всемогущество.
— Умник! — крикнул он, словно гриб находился в другой комнате, словно его микрофонами не были утыканы все закоулки корабля. — Я ложусь. Свои снадобья от нервов можешь приберечь до лучших времен. Но сделай так, чтобы я уснул поскорее. И, пожалуйста, не буди, если только не начнется мировая катастрофа. Имею я право спокойно выспаться?
И все же его разбудили. Не ночью, правда, утром, когда Юниор, убаюканный гипнорадом, разоспался наконец. Звонкий, веселый голос раздался над самым ухом:
— Капитан! Проспали все на свете! Ау! Вы живы, Юниор? Да покажитесь же, феодал! Я хочу завтракать и мне скучно!
Первым, что испытал Юниор, было чувство ужаса. Зоя здесь? В корабле? Сейчас будет взрыв!..
Уже вскочив, он опомнился. Не было, конечно, в корабле никакой Зои, а голос ее доносился снаружи, был принесен корабельной сетью внешнего прослушивания.
Не было, конечно, в корабле никакой Зои, а голос ее доносился снаружи, был принесен корабельной сетью внешнего прослушивания. Прекрасное, очень полезное устройство!
— Зоя! — крикнул он в ответ, забыв, что она-то его услышать никак не может. — Секунду, Зоя, я сейчас… мгновенно!
Свой туалет он совершал с такой быстротой, словно жить оставалось секунды и никак нельзя было явиться в другой мир небритым. Выскочил на смотровую, не успев даже поздороваться с Умником. Пока спускался, ему казалось, что подъемник на сей раз пошевеливается как-то слишком уж лениво. Ну наконец-то!..
Он спрыгнул на землю, бросился к ней. Зоя стояла — яркая, веселая, словно ничего не случилось, не было никаких размышлений, никаких трагедий — спокойная, благополучная, беззаботная. Она смеялась.
— Теперь я понимаю, Юниор, почему вы летаете в одиночку. Чтобы вам не мешали спать!
Он подбежал к ней, хотел что-то сделать — схватить за руки, обнять, может быть… В самый последний миг понял: нельзя! Мало ли, что она здесь; может быть, потому и выглядит Зоя такой довольной, что обрела своего ненаглядного Георга, и пришла теперь лишь затем, чтобы пригласить Юниора к семейному завтраку: наверное, так полагается… Он вспомнил все свои вчерашние рассуждения. Черт, наверное, и выходить не следовало! Совершенно потерял контроль над собой…
Он сделал усилие, чтобы казаться совершенно спокойным, и спросил как бы между прочим:
— Вы одна, Зоя?
— Уже нет. — Она по-прежнему улыбалась. — Вы снова со мной.
— Я имею в виду…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, Юниор, — сказала она, теперь уже серьезно. — У меня было достаточно времени, чтобы кое-что понять. Как говорили в старину — недаром я столько времени чистила шляпу своего мужа… Вы думаете о Георге? Не беспокойтесь: его не будет.
— Почему вы так уверены? — невольно спросил он, уже самим тоном показывая, насколько вопрос этот его волновал.
— Безошибочная примета. Не огорчайтесь, Юниор: она не относится ни к науке, ни к технике, так что вам до нее все равно не докопаться. Если бы здесь должен был появиться Георг, то непременно с самого начала возник бы Бином.
— Не понял, — откровенно признался Юниор.
— Бином, пудель. Я вам ручаюсь: если Георг в какой-то ситуации и мог бы забыть обо мне, то о Биноме — никогда. Такая любовь, как у них, между людьми, мне кажется, невозможна. И если появление Георга могло быть чем-то задержано, то на собаку это ведь не распространилось бы? Но Бинома нет. И ничего из его имущества: ни его матраца, ни сервиза… Меня это совершенно убеждает.
— И меня, — сказал Юниор, улыбнувшись наконец, как должен улыбнуться человек при виде женщины, для него далеко не безразличной. — Итак, я к вашим услугам.
— Я их потребую, не ждите снисхождения. О Юниор, вам придется несладко. Вы успеете сто раз проклясть судьбу за то, что она дала вам в соседки красивую женщину.
В соседки, — отметил Юниор про себя. — Мой статус обозначен совершенно недвусмысленно. И она тысячу раз права. Сосед есть сосед, и ничего более. Люблю ясность.
— Наоборот, — сказал он вслух. — Буду благодарить свой рок. Позвольте соседу поинтересоваться: как провели ночь?
— Мне было страшно.
— Ну уж! Чего здесь бояться?
— Одиночества. Я совершенно не приспособлена к нему. Не привыкла. Нет, — покачала она головой, — это вовсе не значит, что кто-то должен находиться под одной крышей со мной. Я имела в виду другое одиночество: душевное. Мне нужно, чтобы кто-то думал обо мне. Чтобы я знала: если понадобится, могу позвать на помощь — и кто-то придет и сделает все, что я попрошу… — Она сделала паузу. — Видите, я предупреждала, что вам придется солоно. Что вы на это скажете?