Она одарила Юниора еще одной улыбкой и исчезла в доме. Красивая женщина, — подумал Юниор. — Помню, как она поднималась тогда на крыльцо. Почти как сейчас. Забавно. Встретить знакомого человека там, где никого встретить не ожидаешь — кроме разве Курьера, но и того тоже не ожидаешь: это — потом.
Не человека же, какой она человек! — снова всплыло у него в голове и снова кануло куда-то, потому что Зоя вошла, катя столик, на котором уже было приготовлено все для завтрака. Всякая посуда, пустая и полная, а посреди — фарфоровый кофейничек, распространявший вкусный запах. Зоя быстро расставила все, как полагалось, села, улыбнулась:
— Вы у меня в гостях, так что я поухаживаю за вами.
Юниор только кивнул, улыбаясь широко и неосознанно, не зная, что принято в таких случаях отвечать: забыл, забыл все на свете, дикарь… Зоя положила что-то на его тарелочку, еще и еще, налила кофе — пряный запах ударил в ноздри. Юниор, не размышляя, потянулся за чашкой, поднес к губам. Розовая полоса на тыльной стороне недавно обожженной кисти руки оказалась перед глазами. Рука дрогнула. Медленно распрямилась, ставя чашку на место.
— Спасибо, Зоя…
Она обиженно подняла брови.
— Претензии к рецепту? Или вы вообще не пьете кофе? Можно чай, соки…
— Нет, Зоенька. Ваше очарование чуть было не заставило меня забыть… (о чем же забыть, черт возьми?) о моей диете. Она неизбежна при таком старте, какой предстоит мне.
— Неужели в день старта вы обязаны поститься?
— Вот именно! Разве Георг не говорил вам?
— Ни слова. Но я спрошу у него! Как нелепо… Но хоть что-нибудь! Чтобы мне не казалось, что вы обижены.
— Ну что вы, Зоя. На что я мог бы обидеться?
— Не знаю. Бывает… Может быть, вас смущает, что я принимаю вас в отсутствие Георга? Но он же дома, он просто спит.
Как же, спит он, хотелось ответить. Хотя как знать — Георг мог задать Комбинатору и свою собственную матрицу, от него можно всего ожидать, теперь я это понял…
— И что же? — ответил он вслух. — Почему его отсутствие должно смущать меня? — Он постарался улыбнуться как можно очаровательнее. — Может быть, наоборот, оно придает мне смелости! Но вы ешьте, Зоя, пусть мой отказ вас не смущает — необходимость! Честное слово, я с громадным удовольствием присоединился бы к вам.
— Я и правда проголодалась… — Она положила себе на тарелку чего-то — зеленого с белым.
— Разрешите мне поухаживать за вами.
— С удовольствием… Да, пожалуйста… Нет, это — потом…
Юниор налил ей кофе. Рука не дрожала. А в груди бешено колотилось сердце. Ну и мир! Такие провокации! Еще секунда — и я выпил бы! И конец всему. Нет, не всему — мне конец. Сожгло бы. Пусть вода здесь и натуральная, но кофе наверняка такой, как и всё вокруг. Разорвало бы на кусочки. И Зое пришлось бы вместо завтрака наводить здесь чистоту…
— Чему вы улыбаетесь, Юниор?
— Так… может быть, тому, что вы подозреваете меня в обидчивости. Или в пристрастии к этикету.
— Не знаю… У вас могли быть какие-то… личные отношения с Георгом. Он, знаете, не из легких людей. Подчас с ним бывает трудно даже мне. И на работе иногда…
— На работе бывает все что угодно.
— И все же он не из легких… У вас не возникало с ним никаких осложнений?
— Из-за чего?
— Помните — на банкете мы танцевали с вами, потом еще немного поболтали…
— И что же? По-вашему, это могло ему не понравиться? Он говорил вам что-нибудь по этому поводу?
Зоя ответила не сразу:
— Сейчас как раз такой период, когда мы не очень много разговариваем.
Когда он занят серьезной работой, дома он почти немеет. Нет, мне он не сказал ни слова. О нас с вами — я это имею в виду.
— Простите.
— За что же?
— Предложить вам еще что-нибудь?
— Благодарю, но я сыта. Не позволяю себе много есть. Пресловутая линия…
— У вас она, я бы сказал, идеальна.
— Спасибо за комплимент, но к такой я стремлюсь.
— Это так важно?
— Мужчине никогда не понять таких вещей. Не примите за упрек: у нас от природы разное мышление.
Милая девочка, сожалел Юниор, какая же ты природа? Ты — продукт даже не вторичный, а третьего порядка, а природа тут — то, что за куполом. Но насколько же ты приятнее той природы!
— Да, — сказал он со вздохом, — в этом смысле мы глубоко ущербны. И все же — разве мы не умеем ценить красоту?
Интересно, отметил он для себя, как-нибудь потом надо будет потолковать со специалистами. Точно зная, что она — всего лишь фикция, я веду себя с нею так, как если бы она была самой настоящей женщиной. Что это — влияние красоты? Но ведь в самом деле — настоящая, только происхождение ее не то и условия существования крайне ограничены: до поры, пока не снято поле. А во всем остальном — женщина. И с ней можно…
Эта простая мысль ударила его, как боксер, прямо в одну из самых уязвимых точек — и он поплыл в «грогги» и перестал дышать.
— Умеете, хотя и не все. И часто — не так, как следует. Слишком утилитарно. Венеру ведь вы не примеряли к себе в постели?
— Нет, — улыбнулся он.
— А просто женщину, если она красива?
— Но она ведь живая!
— Да. И поэтому ей поклонение еще нужнее.
— Вы правы, — сказал Юниор. — Но этому надо учить. Как и восхищению Венерой, кстати. — Он поднялся, отодвинув кресло. — Позвольте поблагодарить вас…