— Но ведь мужчина должен быть запрограммирован! В принципе! Как ты думаешь?
— Логически рассуждая, должен. Однако логика бывает всякая. Я достаточно хорошо знаю твою логику. И совсем не знаком с логикой того человека, который создавал Комбинатора и его программы.
— Ты хочешь сказать, что мы этого никогда не узнаем?
— Что значит — мы? Ты не узнаешь, а я, возможно, да.
— Почему? Когда ты узнаешь?
— Когда ты умрешь, я увижу, возникнет ли другой мужчина.
— Умник, мне вовсе не хочется умирать.
— Люди часто рассуждают так, что мне трудно понять их. Что значит, хочется или не хочется, если это неизбежно? Тут категория желания не играет никакой роли.
— Разве вам, грибам, все равно — жить или умирать?
— Тебе пришлось бы очень многое понять, прежде чем начать мыслить нашими категориями. Ты можешь пробыть на одном месте без движения хотя бы год?
— Сомневаюсь.
— А мы проводим всю жизнь. И живем куда дольше вашего. Многое из того, что вы постигаете или выражаете при помощи физического движения, мы осуществляем совсем иными способами, и они для тебя непостижимы. Но ведь тебя не интересую я, ты разговариваешь со мной для того, чтобы узнать что-то новое о Комбинаторе? Что тебя волнует, кроме мужчины?
— Может ли созданная им женщина рожать детей?
— Иными словами, развиваются ли его фикции во времени? Попытаюсь узнать.
— И еще. Согласится ли он с возникновением здесь новых живых существ, которых нет в его программах, но которые и не входили, наверное, как входил я, в конечный результат реализации его программы.
— Ты много думаешь о детях, Юниор.
— Может быть, ты считаешь, что я слишком молод для этого?
— Нет. Хорошо, что ты пока еще не слишком стар.
— Ты много думаешь о детях, Юниор.
— Может быть, ты считаешь, что я слишком молод для этого?
— Нет. Хорошо, что ты пока еще не слишком стар. Я выполню и это твое задание, попытаюсь установить. Однако я не стал бы надеяться только на то, что можно установить теоретически. Нужен эксперимент.
— Умник! Пойми своим грибным рассудком: прежде, чем рожать ребенка, надо знать, что ему не угрожает ничего такого, с чем нельзя было бы справиться.
— Да, конечно. Я в этот миг упустил из виду, что вы не разбрасываете миллионы спор, как это делаем мы. У вас каждый потомок на счету.
— Вот именно.
— Хорошо. Я подумаю.
И в следующий раз:
— Умник, мне пришла в голову блестящая мысль.
— Я слушаю.
— Надо снять с меня матрицу.
— Зачем?
— Чтобы, в случае если со мной что-нибудь случится… Комбинатор мог бы восстановить меня.
— Разумно. Объясни, как сделать это.
— Если бы я знал!
— Я тоже не знаю.
— Но можешь узнать. У нас же есть все данные о Комбинаторе. О его устройстве и деятельности. Есть готовые программы. При твоей безупречной логике и работоспособности ты мог бы понять, какие данные и в какой форме ему для этого нужны, а затем — как нам эти данные получить. Потом мы занялись бы созданием нужной аппаратуры. Не думаю, что она слишком сложна для нас.
— Хорошо. Задача непроста, но я займусь ею.
— Спасибо. Что ты узнал о том, о чем я просил раньше?
— Достоверно — почти ничего. Но с вероятностью девять из десяти — кое-что. Для того чтобы здесь могли возникать и существовать новые создания, нужно определенным образом скорректировать деятельность Комбинатора. Иначе вряд ли что-либо окажется возможным.
— А как это сделать?
— Если ты поручишь выяснить — я попытаюсь.
— Сделай это, пожалуйста.
— Юниор!
— Слушаю.
— Кристалл давно готов. Но до сих пор не извлечен из инкубатора и не установлен на место. Корабль все еще неисправен.
— Я не собираюсь никуда лететь.
— Корабль неисправен. Этого не должно быть.
— Не важно.
— Важно. Я не смогу работать над твоими задачами в полную силу до тех пор, пока меня будет раздражать ощущение неисправности корабля. Пойми: я чувствую его, как продолжение моего тела. Если хочешь получить ответы — установи Кристалл.
— Ладно, если ты уж так сильно хочешь.
— Я не могу хотеть или не хотеть. Это нужно — значит должно быть сделано.
— Я сделаю.
Но и после этого разговора Юниор взялся за Кристалл не сразу. Слишком уж много было всякой другой работы. Они с Зоей усердно вили свое гнездышко, а кроме того, Юниор изображал заядлого фермера, так что и впрямь можно было подумать, что копаться в земле всегда было любимым его занятием. Он подготовил еще одну площадку для Зои, для ее цветов; однако из того, что было посеяно на первой, не взошло ни единого ростка.
Почему — им, несведущим в ботанике и агрономии, понять не удавалось, но они упорно продолжали работу, хотя все меньше верили в ее успех.
— Юниор, — сказала Зоя однажды. — Семена так и не дают всходов; я тут раскопала несколько — они не изменились: не сгнили, но и не начали прорастать.
— К сожалению, — согласился Юниор, выпрямившись и опершись на лопату. — Видимо, Комбинатор как-то подавляет их, и здесь могут существовать не настоящие, а лишь его растения.
Зоя отвернулась.
— Что ты? Тебя это так сильно огорчает? — встревожился он.
— Не только это. Я ведь тоже — не настоящая… Я привыкла к этой мысли, потому что верю тебе во всем. Но когда-нибудь ты станешь попрекать меня этим.
— Зоенька, подумай! Попрекать тебя? Да ты в миллион раз лучше всех, как ты говоришь, настоящих! Я никогда и ни в чем не смогу упрекнуть тебя.