— Немного часов мне понадобилось, чтобы добраться до нужной точки таким способом, — сказал Сениор сыну.
— И за все это время не возникло ни малейшего препятствия, какое можно было бы отнести за счет вмешательства разумной противоборствующей силы. Я мог делать с лесом, со всей планетой все, что хочу. Лишь когда я был у цели, Курьер снова заговорил. Очень спокойно он произнес нечто вроде: «Сожалею, но разговор наш оказался бы преждевременным. Придется отложить его». Я, откровенно говоря, растерялся. Подумал, что напугал его. Стал заверять, что для них наше могущество никакой опасности не представляет, что мы — гуманная, цивилизованная раса… На это он ответил: «Еще нет. Но мы обождем». Я успел только спросить: «Когда, где?..» И в ответ услышал: «Когда убедимся, что вы владеете и второй стороной процесса». И все.
— Помню, ты об этом докладывал Дальней.
— Разумеется. Но у нас большинство склоняется к мысли, что они испугались и что слова его надо истолковать так: умели напугать — умейте и успокоить. С тех пор мы стараемся повсюду вести себя крайне осмотрительно. С планеты Зиндик миссию вообще отозвали. Я же думаю, что Курьер имел в виду иное. Вы показали, что умеете уничтожать, сказал он мне, покажите, что умеете и выращивать.
— И ты этим занялся, — не удержался от усмешки Юниор. — Ты прелесть, папа.
— Не совсем так. Тогда я решил было заняться чем-то другим. Подвернулся проект «Анакол». Я разрешил оборудовать корабль для его выполнения. Возник Георг со своим Комбинатором. Я сразу понял, какие это сулит перспективы, и поддержал его. Но тут же решил, что это — не для меня. Надо начинать с черновой работы, с испытаний, а мне уже немало лет. Эта задача — для следующего поколения. И тогда я попросил, чтобы вызвали тебя. Правда, я не думал, что Георг реализует свой проект так быстро: у него ведь только одна половина была на бумаге, а вторая — в голове. Но он не просто фанатик — он упорный фанатик. Многие от него уходят: не могут с ним работать. Но на каждое освободившееся место сразу же претендуют двое или трое других, еще лучше прежних.
— Да, справился он очень быстро. Уже вовсю ведет монтаж.
— Тогда, сын, почему же ты тут, а не на корабле?
— Если оставить в стороне самолюбие, то он меня просто выгнал. Сказал, что за пределы трюма — один он выходить не собирается, но там няньки ему не нужны. Все равно, по его словам, мне в этот трюм дорожка заказана: он будет опечатан. Моим делом останется — лишь повозить Комбинатор в пространстве, сделать несколько переходов и ре-переходов, чтобы проверить, как эта его кухня переносит тяготы путешествия и способна ли она после этого варить суп. Вот почему у меня нашлось время выбраться к тебе.
— Выходит, у тебя нет никакого представления?..
— Нет, почему же. Я присутствовал на полигонных испытаниях, когда отрабатывались отдельные команды, простые программы. Каких-то верхов нахватался. Иначе нельзя было: Комбинатор ведь подключен к Умнику, это сэкономило массу времени, им не пришлось ставить управляющий компьютер. А Умник — это уже мое хозяйство, тут без меня они ничего не имели права тронуть.
— Значит, ты еще увидишься с ним перед стартом. Обожди, я срежу цветы. Не столько ему, сколько его жене. Ты видел ее?
— Да, — сказал Юниор сдержанно. — Красивая женщина.
— Только-то? Ну знаешь ли…
— У нас, возможно, разные вкусы.
— Возможно… Кстати, — сказал Сениор, — о женщинах…
— Не надо, — хмуро произнес Юниор.
— Потерпи. Ты знаешь, я в твои дела не вмешиваюсь. Хотя, когда я был в твоем возрасте, у меня давно уже был ты. Но нет никого, кому ты мог бы со временем сказать то же самое. Однако это — дело твое. Меня подобные вопросы интересуют только с профессиональной точки зрения.
— Расшифруй, пожалуйста.
— Неужели непонятно? Вот ты улетаешь. Что ты при этом оставляешь? Что везешь с собой? Что хочешь найти и привезти нового? Не зная этого, трудно выпустить человека в пространство и оставаться спокойным за него. Поэтому я съездил к Леде.
— Ты?..
— Взял и съездил, вот именно. Ничем не могу тебя порадовать.
— Это я знал и так. Не виноват, но и не жалею.
— Значит, что ты увозишь с собой? Свою свободу? Но что ты станешь там с нею делать? Послушай меня…
— Не надо, папа. Ты, наверное, будешь говорить самые разумные вещи — разумные для тебя. Но есть и такие дела, в которых чужой опыт роли не играет, которые надо постигать самому. Так что предоставь это мне.
— Нелепый ты человек.
— Ну и ладно.
Они помолчали, потом отец срезал цветы.
— Держи. Не забудь передать.
— Георгу. Ее я вряд ли увижу.
Сениор кивнул. Помолчали еще. Вроде бы все было сказано, что хотелось. А что не сказано — того и не надо, стало быть…
— Ну, — сказал Юниор, осторожно шагнув вперед.
Обнялись.
— Лети, — сказал Сениор.
И он улетел.
Улетел. А потом у него скис Кристалл, и теперь он сидел на вынужденной. В чужом пространстве, на неизвестной планете. Сидел с полными трюмами машин и всякой тонкой техники, показывать которую здесь было некому. Пустая планета. Однообразная. Однотонная до тоскливости. Какое-нибудь пятно бы, что ли, чтобы глазу было на чем задержаться. Хоть ведро краски вылить…