— Пойдем? — спросила Синтия.
— Куда? — ответил он, снова и снова обводя взглядом храм.
— Откуда я знаю? — вдруг рассмеялась она, обнажив белые клыки. — Это твоя миссия… Магистр Борох ничего не сказал?
— Увы… если здесь что и спрятано, то я не имею ни малейшего представления, что это такое и где его искать,
— Обнадеживает… — Она пожала плечами и легко сбежала по лестнице вниз. Ее конь, без особой охоты, последовал за хозяйкой, осторожно двигаясь по ступеням.
Шенк смотрел на свою спутницу и вдруг почувствовал, как навалилась усталость. Все пережитое за последний час заставило его собраться с силами, оттолкнуть болезнь — а теперь она возвращалась… Ноги дрожали, дыхание прорывалось с хрипами и свистами, лоб взмок, хотя в храме было совсем не жарко, а перед глазами заплясали темные пятна. И сердце билось в ребра так часто, словно вознамерилось любой ценой пробить себе выход наружу.
«Я немного отдохну, — сказал Шенк, а затем пообещал: — Совсем немного… присяду вот сюда, на скамью…»
Синтия, обернувшись к темплару, чтобы сообщить, что опасности нет и он тоже может спускаться вниз, увидела, как Шенк медленно, словно нехотя, валится на камни.
Из?за деревьев показался всадник, за ним второй, третий… постепенно на опушку выбрались все. Некогда они были блистательными воинами, что, проезжая через город или село, вызывали немало восхищенных вздохов. Но сейчас они снискали бы только насмешливые, пренебрежительные ухмылки. Все перемазаны в грязи — и сами, и кони. Немало было участков, когда приходилось спешиваться и вести коней в поводу — да и то потеряли двоих скакунов, переломавших себе ноги среди затопленных жижей узловатых корней. Неудачников Регнар хотел было направить назад — время было дорого, а с одиноким рыцарем он бы справился и сам… хотя мальчишка неплохо владеет оружием. Но те просили, и пришлось скрепя сердце пересадить их на вьючных лошадей, бросив часть припасов. Конечно, истинному воину негоже ездить на подобных одрах, но и вернуться из погони, даже ни разу не выхватив меча из ножен, — еще более стыдно.
Снежный Барс не любил пустопорожних разговоров о чести, о славе… врага надо уничтожать. Он и на тот дурацкий бой один на один поддался лишь из?за того, что спиной чувствовал — так надо было.
Снежный Барс не любил пустопорожних разговоров о чести, о славе… врага надо уничтожать. Он и на тот дурацкий бой один на один поддался лишь из?за того, что спиной чувствовал — так надо было. Его же собственные солдаты не поняли бы, не ответь он на вызов молодого темплара. Хотя следовало просто расстрелять это мужичье из арбалетов, а потом дорезать остальных — не разбить, не победить, именно дорезать, поскольку большего голытьба, вдруг решившая изображать из себя воинов, не заслуживает.
Но в людях сильны еще старые предрассудки, мол, один вождь вызвал другого, и уклониться — значит показать страх. А за ним идут в любое пекло прежде всего потому, что твердо знают — Регнар не боится никого и ничего. Он не боялся и тогда, понимая, что этому темплару, воспитанному в загнившем и обросшем жирком Ордене, далеко до него, опытного воина.
Может, он слишком поверил в это, а потому проиграл. Регнар знал себе цену и понимал, что проигрыш был лишь случайностью, И все же… Он стиснул зубы, с отвращением вспоминая, как лежал, ощущая кадыком холод кончика темпларского меча. Этому дурню следовало наносить удар, быстрый и точный… или хотя бы медленный и неумелый. Но он решил поиграть в благородство, Что ж, если все?таки доведется встретиться, никаких игр больше не будет. Самое большее, на что темплар может рассчитывать, — смерть его будет быстрой.
— Кажись, мы на месте! — несколько недовольно пробурчал Торк.
Регнар с некоторым удивлением вслушался в интонации толстяка. Тому пришлось тяжелее всех, остальные парни приучены к седлу с малолетства, а этот в верховой езде не мастер, все больше ножками. Но пёхом за лошадьми не угонишься, Регнар спешил, и Торку пришлось взгромоздиться в седло, где он и провел все эти дни, вздыхая и охая, а на ночевках с мученическим видом смазывая истертую задницу какой?то пахучей дрянью.
— Ты, кажется, не рад? — усмехнулся Снежный Барс.
Не то чтобы они сдружились, Регнар даже немного гордился тем, что не имеет друзей. Друзья — всегда обуза, друзьям надо помогать, их надо оберегать, от них приходится принимать помощь, за которую потом чувствуешь себя обязанным. А Регнар любил свободу и независимость… от всех. Кроме, разумеется, Императора. Иногда мелькали крамольные мысли, что и Император не настолько родовит, чтобы приказывать воину, способному перечислить более двух десятков поколений предков?бойцов. Все знали, что Герат Первый, положивший начало династии, был всего лишь баронишкой из захудалого, больше похожего на избу?переросток, замка. Просто успел оказаться в нужном месте и в нужное время.
Те, кто об этом знал, — помалкивали, а кто не умел держать рот закрытым… Ну, это было понятно. Явор Герат Седьмой, как и его предки, весьма не любил длинные языки и стремился укоротить их при первой же возможности.
В общем, Регнар никого не мог бы назвать другом и не стремился к этому. Но толстый коротышка, по явному недоразумению возомнивший себя воином, был ему в некоторой степени приятен. Во всяком случае, с ним можно было поговорить о чем?либо, кроме драк и баб. Эти разговоры за годы, проведенные в имперской армии, Регнару надоели до смерти.