В сенате Цезарь сел на свое место и оглянулся. Позади него стояла статуя Помпея, злейшего врага диктатора, давно павшего в борьбе с Цезарем. «Нехорошо, — подумал Цезарь, — как-то… неудачно».
Сенаторы приветствовали своего повелителя стоя. Несколько сотен сенаторов уселись на свои места, а стайка фигур в белых тогах потянулась к креслу, где сидел Цезарь. Среди них Юлий увидел Брута, как-то не по-сенаторски крутившего головой (с накинутым на нее капюшоном) и прижимавшего ладонь к щеке, будто у него болели зубы. За Брутом шел Кассий, имевший тоже весьма помятый вид. К тому же под глазом у Кассия виднелся внушительный кровоподтек, который тот тщетно пытался скрыть умащиваниями и втираниями.
За Кассием громоздился толстый, но очень подвижный сенатор по имени Каска, который уже несколько раз мог быть исключен из законодательного собрания за пристрастие к азартным играм и склонность запускать лапу в казну. Лапы у сенатора Публия Каски были красные, волосатые и пухлые.
Все перечисленные достоинства не мешали Публию Сервилию Каске занимать должность народного трибуна.
— Цезарь, — обратился к диктатору сенатор Тиллий Цимбр, известный своим мотовством и на днях заложивший за сто тысяч сестерциев два дома, — я хотел бы попросить тебя…
Он быстро взглянул поверх плеча Цезаря и увидел, что там появился Каска с кинжалом в руке. Тиллий Цимбр превозмог жуткую дрожь в толстых варикозных ногах и продолжал:
— Хотел попросить за своего брата, которого ты, Цезарь, присудил к галерам за то, что он…
— Погоди, Тиллий, — прервал его диктатор, — о каком брате ты говоришь? Уж не о сыне ли твоей тетки Аспазии, недавно устроившем вакханалию в театре и зарезавшем трех актеров и обезьяну?
— Ты не прав, повелитель Рима, — проговорил Тиллий Цимбр, — обезьяна осталась жива, а один актер умер еще до того, как мой брат к нему прикоснулся. Его хватил апоплексический удар. Так что я думаю, что с моим братом можно бы обойтись помягче, принимая во внимание его былые заслуги и преданность, которые…
— Об этом и речи быть не может! — отмахнулся Цезарь.
Заговорщики обступили его, закрывая от остальных сенаторов, продолжавших мирно сидеть по своим местам и заниматься кто чем: дремать, ковыряться в носу, читать, жевать, беседовать, похмеляться или пререкаться. Между тем толстый Каска подбирался к Цезарю со спины. Брат Каски, Гай Сервилий, расталкивая брюхом сенаторов, приближался к Цезарю спереди. Тиллий Цимбр, проклиная на чем свет стоит себя и тот момент, когда он согласился участвовать в этом представлении, занудно тянул:
— Великий Цезарь, я…
При этом он принялся хватать диктатора за руку повыше локтя, и Цезарь отмахнулся от него со словами:
— Полегче, Цимбр, полегче! Это уже насилие!
Толстый сенатор Каска, злодей в белой тоге, подкрался со спины и взмахнул уже кинжалом, целясь в Цезаря, как вдруг чья-то рука перехватила запястье заговорщика. Кинжал угодил все-таки в плечо Цезаря и пробил тогу. Белая ткань окрасилась кровью, по лезвию кинжала прокатилась струйка… Сенатор Каска получил мощный удар в солнечное сплетение, согнулся и рухнул к ногам статуи Помпея. Человек в белой тоге вырвал кинжал из волосатой лапы Каски и, потрясая конфискованным оружием, проговорил:
— Изъято на месте преступления, Цезарь! Этот жирный упырь только что хотел ударить тебя кинжалом!
— Брат, помоги! — захрипел Каска, корчась на полу. Его толстый брат, однако же, не спешил на помощь. Что-то явно не укладывалось у него в мозгу. Вместо Гая Сервилия Каски в толпу сенаторов ввинтился Кассий и, воткнув бешеный взгляд в спасителя Цезаря, заорал:
— Ты что, дурень! Брут, ты в своем уме?!
— Тамбовский волк тебе Брут, — последовал немедленный ответ.
Изумленный Цезарь, повернувшись, окинул взглядом сенатора, который только что обезоружил Каску. Сенатора ли?.. Неизвестный откинул капюшон белого осеннего плаща, в котором пришел в курию сената, и все увидели человека… который, несомненно, был очень похож на Брута, особенно на подвыпившего и похмельного Брута, но при ближайшем рассмотрении никак не могущий являться упомянутым Брутом.
— Не ты, Брут?! — выговорил Юлий Цезарь.
У кого-то из сенаторов-заговорщиков из-под тоги выпал кинжал и, звеня, покатился по ступеням. Повисло молчание, и даже слышно стало, как храпел, полулежана своем месте, один из сенаторов в зале, не принадлежавший к заговорщикам. Слышно было и то, как другой незаговорщик спросил у третьего: «Чего это там у них?» — «А, Тиллий Цимбр хотел просить за своего братца-головореза, наверное, и получил по морде за наглость!»
Наконец Цезарь вскочил со своего места и, бросившись к лже-Бруту, увлек его за статую Помпея. Здесь божественный диктатор свирепо шмыгнул носом и спросил:
— Ты кто такой?
— Я, Цезарь…
— Нет, Цезарь — это я!!
— Я, Цезарь, хотел сказать, что тебя собрались убить, — доложил сержант Васягин, а это был именно он. — Мне удалось раскрыть этот заговор. Во главе его стоят твой друг Брут, потом Кассий и еще какая-то сволочь. Они — исполнители. Правда, не удалось установить имени заказчика. Но теперь, когда этот жирный боров был обезврежен мною при попытке убить тебя, ему не отмазаться!