— Кристина!
— Почему вы осуждаете человека, которого никогда не видели, человека, которого никто не знает, о котором вы ничего не знаете?
— Это не совсем так, Кристина. По крайней мере, я знаю имя, которое вы думали скрыть от меня навсегда. Вашего Ангела музыки зовут Эрик.
Кристина выдала себя немедленно. Она стала белой как полотно и заикаясь спросила:
— Кто… кто сказал вам?
— Вы!
— Каким образом?
— Вы жалели его. Когда вы вошли в артистическую комнату, вы произнесли: «Бедный Эрик!» Хорошо, Кристина, что там был бедный Рауль, который все слышал.
— Уже второй раз вы подслушиваете за дверью! — Не за дверью. Я находился в вашей артистической, в будуаре, если быть более точным.
— О нет! — закричала Кристина, не скрывая своего страха. — Вы хотели, чтобы вас убили?
— Может быть.
Рауль произнес эти слова с такой любовью и отчаянием, что она не смогла сдержать рыдания. Взяв его за руки, Кристина посмотрела на него с такой нежностью, на которую только была способна, и под ее взглядом виконт почувствовал, что его печаль испаряется.
— Рауль, — сказала она, — вы должны забыть «мужской голос» и не вспоминать имя, которое узнали. И никогда не должны пытаться проникнуть в тайну этого голоса. Обещаете?
— Это действительно такая ужасная тайна?
— Более ужасной нет на земле! Молчание разделило двух молодых людей. Рауль был переполнен чувствами.
— Поклянитесь, что не предпримете попытки узнать, — настаивала она. — И поклянитесь, что никогда больше не придете в мою артистическую комнату, если только я не позову вас.
— А вы обещаете, что позовете меня когда-нибудь?
— Обещаю.
— Когда же.
— Завтра.
— Тогда я клянусь вам сделать так, как вы хотите. — Он поцеловал ее руки и ушел, проклиная Эрика и говоря себе, что должен быть терпеливым.
Глава 12. Над люками
На следующий день Рауль вновь увидел Кристину в Опере. Золотое кольцо по-прежнему было на ее пальце. Она была нежна с ним, говорила о его планах, будущем, о его карьере.
Рауль сказал ей, что отправление полярной экспедиции переносится и он покинет Францию недели через три или через месяц самое большое.
Она убеждала его, почти весело, что он должен с радостью ожидать это плавание как шаг к будущей славе. И когда Рауль ответил, что слава без любви не привлекает его, назвала его ребенком, чьи печали не будут продолжительными…
— Как можете вы так легко говорить о таких серьезных вещах? — воскликнул он.
— А если мы никогда не увидим друг друга? Я ведь могу погибнуть во время этой экспедиции!
— Я тоже, — сказала тихо Кристина.
Она больше не улыбалась, не шутила. Казалось, она думала о чем-то таком, что случилось с ней впервые, о том, что заставило ее глаза запылать.
— О чем вы думаете, Кристина?
— Я думаю, что мы никогда больше не увидим друг друга.
— И это делает ваше лицо таким сияющим?
— И что через месяц мы должны будем сказать друг другу «прощай».
— Если до этого не будем помолвлены и не будем ждать друг друга…
Она закрыла ему рукой рот.
— Тише, Рауль! Вы же знаете, об этом не может быть речи. Мы никогда не поженимся. Это понятно!
Неожиданно она почувствовала радость, которую едва могла сдерживать. Она захлопала в ладоши с детским восторгом. Рауль обеспокоенно и недоуменно посмотрел на нее. Она протянула к нему руки или, скорее, дала их ему, как будто решив сделать ему подарок.
— Но хотя мы не можем пожениться, — продолжала она, — мы можем быть помолвлены! Никто, кроме нас, не будет знать об этом, Рауль! Бывали секретные браки, может быть и секретная помолвка. Мы помолвлены на месяц, мой дорогой. Вы через месяц уедете, и я буду вспоминать этот месяц до конца моей жизни.
Радость Кристины была безмерной. Затем она опять стала серьезной.
— Это счастье, — сказала она, — которое не причинит никому вреда.
Рауль понял. Он пришел в восторг от этой идеи и хотел сделать ее реальностью немедленно. Он поклонился любимой и произнес:
— Мадемуазель, я имею честь просить вашей руки.
— Но у вас уже обе мои руки, мой дорогой жених! О Рауль, мы будем так счастливы! Мы будем играть в будущего мужа и будущую жену!
Рауль подумал: «Через месяц я смогу заставить Кристину забыть «мужской голос», прояснить эту тайну и покончить с ней. Через месяц она согласится стать моей женой. Пока же мы будем играть!» Это была самая прелестная игра в мире, и они наслаждались ею как малые дети, какими они, в сущности, и были. Влюбленные говорили друг другу изумительные вещи, обменивались вечными клятвами. Мысль, что в конце этого срока, возможно, в живых не будет никого, кто сдержал бы эти клятвы, приводила их в волнение. Они «играли в сердца», как другие играют в мяч; но поскольку это были их сердца, которые они перебрасывали туда-сюда, требовалось большое искусство, чтобы ловить их, не причиняя друг другу боли.
Однажды — это был восьмой день их помолвки — сердцу Рауля все же причинили сильную боль, и он прекратил игру такими глупыми словами: «Я не хочу на Северный полюс!» По своей простоте Кристина не подумала о такой возможности и, только сейчас вдруг осознав опасность игры, горько упрекала себя за это. Она ничего не ответила, и Рауль отправился домой.
Это произошло после полудня в артистической комнате Кристины, где всегда проходили их встречи и где они развлекались, устраивая себе «обеды» с букетом фиалок на столе, состоявшие из нескольких пирожных и двух бокалов портвейна.