— Бюке мертв?
— Да, — спокойно ответил мужчина или привидение. — Этим вечером его нашли висящим в третьем подвале между задником и декорациями из «Короля Лахора».
Оба директора, или, скорее, бывших директора, встали и странно посмотрели на говорящего. Они пребывали в большем волнении, чем можно было ожидать от людей, которые узнали, что повесился рабочий сцены. Они переглянулись, став белее белых скатертей. Наконец Дебьенн кивнул Мушармену и Ришару, Полиньи сказал несколько слов извинений гостям, и четверо мужчин удалились в директорский кабинет. Далее я цитирую мемуары Мушармена:
«Месье Дебьенн и Полиньи выглядели очень взволнованными, казалось, что они хотят что-то сообщить нам, но не решаются. Сначала они спросили, знаем ли мы человека, сказавшего о смерти Жозефа Бюке, и когда мы ответили отрицательно, их волнение еще больше усилилось. Они взяли у нас универсальные ключи, покачали головой и посоветовали тайно сменить замки во всех комнатах, стенных шкафах и местах, которые мы хотели бы надежно запереть. Полиньи и Дебьенн выглядели так комично, что Ришар и я рассмеялись. Я спросил, есть ли в Опере воры. Полиньи ответил, что есть нечто похуже воров: призрак. Мы засмеялись опять, думая, что они разыгрывают с нами шутку, которая должна увенчать вечерние празднества.
Но в конце концов по их просьбе мы опять стали «серьезными», готовые посмеяться вместе, принять участие в их игре. Они сказали, что молчали бы, если бы призрак сам не приказал им убедить нас обращаться с ним учтиво и предоставлять все, о чем бы он ни попросил. Обрадованные, что вскоре отделаются от привидения, они колебались до последнего момента, говорить ли нам об этой странной ситуации, к которой наш скептический разум, определенно, не был подготовлен. Но затем объявление о смерти Жозефа Бюке напомнило милейшим Полиньи и Дебьенну, что как бы они ни противились желаниям привидения, фантастические или ужасные происшествия быстро возвратят их к осознанию зависимости от него.
Пока они рассказывали об этих неожиданных вещах тоном торжественным и доверительным, я смотрел на Ришара. В свои студенческие годы он был известен как мастер различных мистификаций, и консьержи бульвара Сен-Мишель могли засвидетельствовать, что он заслужил эту репутацию. Казалось, он получал удовольствие от блюда, которое ему предлагали. Он не упустил ни одного кусочка этого блюда, хотя приправа к нему была немного мрачной из-за смерти Бюке. Ришар уныло покачал головой, и, по мере того как Дебьенн и Полиньи говорили, его лицо принимало выражение испуга. Казалось, он горько сожалеет, что стал директором Оперы теперь, узнав о привидении. Я бы не смог лучше сымитировать это выражение отчаяния. Но в конце концов, несмотря на все наши усилия, мы не смогли не рассмеяться в лицо Дебьенну и Полиньи. Видя, как мы перешли от глубокого уныния к дерзкому веселью, они повели себя так, будто решили, что мы сошли с ума.
Ришар, почувствовав, что шутка слишком затянулась, полусерьезно спросил:
— Но чего хочет этот призрак?
Полиньи подошел к своему столу и вернулся с копией инструкций для администрации Оперы.
Они начинаются словами: «Администрация должна придавать представлениям Национальной академии музыки блеск, который приличествует лучшему французскому оперному театру» и заканчиваются статьей 98: «Администратор может быть отстранен от своего поста: 1. Если он действует вопреки положениям, предусмотренным в инструкции…» Инструкция была написана черными чернилами и казалась совершенной копией той, что была у нас, однако в конце был добавлен параграф, написанный красными чернилами странным, неровным почерком.
Если он действует вопреки положениям, предусмотренным в инструкции…» Инструкция была написана черными чернилами и казалась совершенной копией той, что была у нас, однако в конце был добавлен параграф, написанный красными чернилами странным, неровным почерком. Он наводил на мысль о ребенке, который еще учился писать и не умел соединять буквы. Этот параграф был пятым пунктом, добавленным к четырем в статье 98: «5. Если директор задерживает больше чем на две недели ежемесячную плату, которая полагается призраку Оперы, выплаты должны продолжаться до дальнейшего уведомления в размере 20 000 франков в месяц, или 240 000 франков за год».
Полиньи, поколебавшись, указал на этот последний пункт, который для нас, конечно же, явился неожиданностью.
— Это все? Он не хочет чего-нибудь еще? — спросил Ришар с абсолютным хладнокровием.
— Да, хочет, — ответил Полиньи.
Он полистал инструкции и громко прочитал:
— «Статья 63. Ложа No 1 в первом правом ярусе резервируется на все представления для главы государства.
Ложа No 20 бенуара по понедельникам и ложа No 30 первого яруса по средам и пятницам предоставляется в распоряжение министров. Ложа No 27 второго яруса резервируется каждый день для использования префектом Сены и главным комиссаром парижской полиции».
Затем он показал параграф, приписанный красными чернилами:
«Ложа No 5 первого яруса предоставляется в распоряжение призрака Оперы на все представления».
В этот момент Ришар и я встали, тепло пожали руки своим предшественникам и поздравили их с очаровательной шуткой, которая показывала, что старое французское чувство юмора по-прежнему живо. Ришар даже добавил, что теперь он понимает, почему Дебьенн и Полиньи покидают свои посты: невозможно вести дела Оперы и бороться с таким требовательным призраком.