Я уже сказал, что они были полны страха. По крайней мере, я предполагаю, что они боялись. Вот что Мушармен пишет в своих мемуарах:
«Трескучая болтовня о привидении в Опере, которой нас кормили (каким изысканным стилистом был Мушармен!) с тех пор, как мы заменили Полиньи и Дебьенна, должно быть, ухудшила баланс моих наделенных богатым воображением способностей и, рассматривая все вместе, моих зрительных способностей тоже. Может быть, виновата обстановка, в которой мы оказались и которая так сильно обеспокоила нас; может быть, мы стали жертвами каких-то галлюцинаций, возникших в полутьме зрительного зала и даже еще более глубоких теней в пятой ложе. Но в один и тот же миг Ришар и я увидели в ложе какие-то очертания. Ни один из нас не сказал ничего, но мы схватили друг друга за руки. Затем подождали несколько минут, не двигаясь, пристально глядя в одну и ту же точку. Но очертания исчезли.
Мы вышли из зала и в коридоре рассказали друг другу о своих впечатлениях. К сожалению, очертания, которые видел я, не совпадали с тем, что видел Ришар. Мне привиделся череп на перилах ложи, в то время как Ришар различил очертания старой женщины, которая выглядела, как мадам Жири. Мы поняли, что стали жертвами иллюзии. Громко рассмеявшись, мы немедленно поспешили в пятую ложу, вошли туда и, естественно, никого там не нашли.
И теперь мы в ложе номер пять. Эта ложа такая же, как и все остальные ложи в первом ярусе. Ничто не отличает ее от соседних».
Смеясь друг над другом, Мушармен и Ришар потрогали мебель в ложе, подняли чехлы и тщательно осмотрели кресло, в котором обычно «сидел голос». Убедились, что это настоящее кресло и в нем не было ничего магического. Ложа выглядела совершенно обычной во всех отношениях — с красными портьерами, креслами, коврами и перилами, обитыми красным бархатом. Исследовав все, что возможно, директора пошли вниз в ложу бенуара, расположенную прямо под пятой ложей. В ложе бенуара, которая находится как раз на углу первого входа из партера, они также не смогли обнаружить чего-либо достойного внимания.
— Эти люди пытаются сделать из нас дураков! — сказал наконец Фирмен Ришар сердито.
— В субботу представление «Фауста», и мы оба будем смотреть его из ложи номер пять первого яруса.
Глава 8. В которой Фирмен Ришар и Арман Мушармен осмелились дать представление «Фауста» в «проклятой» Опере и в которой мы увидим, что из этого вышло
Придя в свой кабинет в субботу утром, оба директора нашли письмо следующего содержания:
«Мои дорогие импресарио!
Мы в состоянии войны? Если вы все еще желаете мира, вот мой ультиматум. Он содержит четыре условия:
1. Вы возвращаете мне мою ложу, а я хочу, чтобы она была предоставлена в мое распоряжение немедленно.
2. Партию Маргариты должна петь сегодня Кристина Доз. Не беспокойтесь о Карлотте — она будет больна.
3. Я настаиваю на том, чтобы добрая и верная мадам Жири, моя билетерша, продолжала работать. Вы восстановите ее в прежнем положении безотлагательно.
4. В письме, которое будет доставлено мадам Жири, вы, как и ваши предшественники, примите положения книги инструкций, касающиеся моего месячного содержания. Позже я дам вам знать, в какой форме вы станете выплачивать его мне.
Если вы не выполните эти условия, сегодня вечером представление «Фауста» в проклятом театре не состоится.
Ваш П. О.» — С меня этого достаточно! — закричал Ришар, энергично барабаня по столу обеими руками. Вошел Мерсье, администратор.
— Лахеналь хочет видеть одного из вас, мсье, — сказал Мерсье. — Он говорит, что это крайне необходимо, и он, кажется, расстроен.
— Кто такой этот Лахеналь?
— Главный конюх.
— Что? Главный конюх?
— Да, мсье, — ответил администратор. — В Опере есть несколько конюхов, и Лахеналь ими руководит.
— И что же он делает?
— Он заведует конюшней.
— Какой конюшней?
— Вашей, мсье. Конюшней Оперы.
— В Опере есть конюшня? Впервые слышу! Где она находится?
— В подвалах. У нас двенадцать лошадей.
— Двенадцать лошадей? Для чего же, во имя Бога?
— Для процессий в «Иудейке», «Пророке» и так далее нам нужны тренированные лошади, которые «знают сцену». Обязанность конюхов — научить их этому. Лахеналь — высококвалифицированный тренер. Он когда-то заведовал конюшнями Франкони.
— Очень хорошо… Но что он хочет от меня?
— Не знаю. Знаю только, что никогда не видел его в таком состоянии.
— Пусть войдет.
Лахеналь вошел и нетерпеливо ударил по своему сапогу плеткой, которую держал в руке.
— Доброе утро, мсье Лахеналь, — сказал немного напуганный Ришар. — Чем обязан вашему визиту?
— Мсье, я пришел просить вас ликвидировать всю конюшню.
— Что? Вы хотите отделаться от наших лошадей?
— Не от лошадей, от конюхов. — Сколько конюхов служат у вас, мсье Лахеналь?
— Шесть.
— Шесть конюхов! Это, по крайней мере, на два больше, чем надо.
— Эти должности, — объяснил Мерсье, были навязаны нам заместителем главы администрации изящных искусств. Они заняты людьми, которым протежирует правительство, и если я рискну…
— Меня не волнует правительство, — подчеркнуто сухо заявил Ришар. — Нам не надо больше четырех конюхов для двенадцати лошадей.
— Одиннадцати, — поправил Лахеналь.