— Телекинез, — сказал над ним мудрый, как всегда, Пестель, — причем с жидкостью. Не думал, что Рост на такое способен.
— На такое даже мы, аймихо, не способны, это у него… временно. Дай-то Бог, чтобы временно.
Потом Ростик снова спал, у него не было никакого желания просыпаться, но он знал, что проснуться все равно придется. Он просто оттягивал время, восстанавливался изо всех сил, хотя этих сил, кажется, уже не осталось. Или нет, не так, он знал, что может поспать еще немного, совсем чуть… Потому что для себя и для всего человечества что-то решил, что-то сумел придумать, вот только словами не мог проговорить или объяснить. Но какая-то программа у него теперь имелась. И она уже работала, только не было необходимости, чтобы он прямо сейчас принимал в ней участие, пока должны были действовать другие ее участники…
Ростик проснулся, как от толчка.
Свет падал на него от двух больших факелов. Он лежал на той самой кровати, на которой привык валяться во время своих пребываний на алюминиевом заводе. Его так укутали, что трудно было дышать. За окошком, наглухо забранным каменного литья ставнем, очевидно, царила тьма. Вот ведь, подумал он, спал-спал, а все равно понятно, что там — ночь.
Перед ним сидел Ким в каком-то подобии восточного халата, стеганом, со странными переливами серого и голубоватого цветов. Вернее, так Ростику казалось, потому что он еще до конца не очухался.
— Ты как? — спросил Ким, не шевелясь. Лицо его очень трудно было разобрать в тени. — Пить хочешь?
— Где… остальные?
— Ого, на этот раз ты даже не слишком… плох. Мне рассказывали, что ты после этих своих трансов говорить не можешь, а сейчас… — Ким вздохнул. — Плохо, брат. Мы все видели на большом экране. И даже я, бестолковый в вашей мистике, и то понял, что они уже близко.
Ростик, едва ворочая пересохшим языком, описал то положение кораблей пурпурных, которые направлялись, чтобы их уничтожить, разумеется, в той мере, в какой сам понимал.
— Да, примерно так Сатклихо и сказал нам, когда стало ясно, что ты больше в экран ментатить не в силах. Он молодец… считал из происходящего больше, чем мы вместе взятые.
И опять вздохнул.
— Ты чего развздыхался?
— А как тут?.. Они идут, чтобы нас уничтожить?
— Несомненно, — подтвердил Ростик. Ким тем временем поднялся, подтащил миску с водой. Пришлось эту воду пить, хотя почему-то на этот раз она показалась еще хуже, чем тогда, когда он пил ее, не просыпаясь. — Талая?
— Где же мы другую возьмем? — Ким снова сел на свой стул у Ростиковой кровати. — Что-то ты еще придумал, как сказал старец. Может, пояснишь?
— Не могу, сам пока не понимаю. Но что-то предпринять… попробую.
— Ты уж попробуй, друг, — серьезно сказал Ким. И снова поднялся. — Хочешь, я схожу за остальными?
— А где они?
— Так ты же вызвал сюда, на завод, чуть не всех летателей. Они собрались еще вечером, прямо небо над нами померкло… Это часть твоего плана?
— Скорее всего да. А кто там, персонально?
— Все, я же сказал. — Ким маялся, он не знал, идти ли за остальными, или еще поговорить с Ростиком. Он, Ким, старый дружище, не знал, что сейчас будет правильно, а чего делать пока не стоит. — Один из гигантов, как мне сказал Сатклихо, самый верткий и умный, выбросил своего наездника, я эту девушку не помню, говорят, зовут Ира Шкуренкова… Тонкокожая такая, и не сказать, чтобы сильная, сейчас над ней Василиса квохчет. Сам знаешь, каково из гиганта вылезать.
— Знаю, — Ростик и разговаривал, и просыпался, сбрасывая остатки транса, хотя это было трудно, и думал. Усиленно думал, чтобы понять, что же ему такое привиделось, когда он включился в Зевса? Что за план он тогда составил и как ему теперь следует поступить? — Ладно, — решился он наконец. Он был слаб, но корабли пурпурных были слишком близко, чтобы нежиться под одеялами, а потому принялся подниматься. — Летатель, из которого тонкокожая девушка вышла, далеко? А то мне дальние марши не по силам.
— Ты что же, прямо сейчас полезешь в птерозавра? — даже с некоторой опаской спросил Ким.
— Надо, Ким, иначе… В общем, надо.
Ростик и сам не понимал, почему это нужно. У него сложилось… даже не впечатление, а скорее, некая версия впечатления, что, если он прямо сейчас окажется в гиганте, не расплескает того, что в него вложил Зевс, он вспомнит, что нужно делать.
— Надо, Ким, иначе… В общем, надо.
Ростик и сам не понимал, почему это нужно. У него сложилось… даже не впечатление, а скорее, некая версия впечатления, что, если он прямо сейчас окажется в гиганте, не расплескает того, что в него вложил Зевс, он вспомнит, что нужно делать. Вспомнит свой план, хотя это было трудно.
Главное — ему нужно было оказаться в гиганте, нужно было понять, что же он придумал… А что ребята ему помогут справиться со слабостью и гигант его, скорее всего, примет — он не сомневался. Для того они все тут и собрались. Включая и других летателей, как сказал Ким.
28
Перед тем как влезть в гиганта, который терпеливо поджидал нового наездника, Ростик, дрожа голым телом, произнес синими губами:
— Ким, ты нас пока не бросай, сходи с нами.
— Куда? — не понял Ким.