К концу июня, когда солнце даже в воде словно бы изменило спектр, они снова пошли вперед. Рост усиленно размышлял, не обернулась ли для них эта потеря времени тем, что противник серьезно вооружился. Ведь в одном корабле можно было перевозить столько оружия, что огневая мощь морских теперь была равна или даже превосходила огонь всего их каравана. А это значило, что на одного из стрелков морских следует предполагать потерю одного из своих. Или даже больше.
Но у них не было такого количества бойцов. И это могло означать, что шхеры они не отобьют… В общем, об этом лучше было не думать.
А потом к нему как-то подплыла одна из вождих, окруженная пятеркой охранников, и что-то усиленно стала думать. Рост понял это по ее движениям в его сторону. Он сосредоточивался потом весь день, весь переход, но так ничего и не понял. И лишь глубокой ночью, когда Левиафан кормился, отойдя от берега подальше, чтобы оставить побольше рыбы викрамам, уставшим после дневного заплыва, ему вдруг пришло в голову, что… мамаша рыболюдей отчетливо просила его с касатками вперед не лезть.
Именно так. Она транслировала это, почти не надеясь на успех. Но все-таки она говорила ему это, она настаивала на этом. Она предупреждала, что теперь могут быть случаи, когда в общей свалке боя свои же рыболюди могут выстрелить в них, просто потому, что они окажутся впереди.
Это опять же было разумно, тем более что дела у семи касаток хватало и в тылу — прикрывать обоз и атаковать прорвавшихся океанских.
А спустя два дневных перехода бои начались. Рост, разумеется, как мог, приказал своим вперед не лезть, но Самарха с Рындиным его почему-то плохо слушались.
С Самархой все было понятно, тренированная с младенчества для поединка, она была слишком хорошим бойцом, чтобы отсиживаться сзади. Но вот Рындин, внешне невозмутимый, даже флегматичный, как бывает с очень сильными ребятами, теперь хотел бить, терзать, кусать, уничтожать.
Во время первых стычек, еще не очень крупными силами, Рост решил расставить ребят следующим образом: отряд викрамов, ползущий совсем близко у донышка, ближе к берегу и чуть впереди, прикрывали Ия с Михайловым; другой, который оказывался все время обращен к океану и всегда немного отставал, он поручил Рындину с Самархой; средний достался Шлеху с Викой. Сам Рост пробовал поспевать везде, во все стычки вмешиваться и всегда помогать.
Это вызвало странное удовлетворение Левиафана, с личностью которого Ростик в последнее время мало контактировал мыслями и чувствами, просто использовал его, как использовал и свое тело — он должен был служить, должен быть превосходным исполнителем. И его было даже немного жалко, потому что Лео, безусловно, заслуживал большего.
Первые стычки, многие из которых Рост пропустил, оказались скоротечными, и океанские их, безусловно, проиграли, потому что ружей в этих передовых дозорах у них почти не оказалось. А стрелки из залива уже научились использовать их в наилучшем качестве. Зато спустя три дня…
— Впереди заслон, почти сплошная завеса океанских, — первым доложил Шлех.
Спустя еще некоторое время это подтвердили Рындин и Михайлов. Рост попробовал было настроиться на своих викрамов, чтобы передать им это наблюдение, но тут же понял, они и сами обо всем прекрасно осведомлены.
Сначала удар у океанских получился не слишком уверенный, несколько команд из их «завесы», закрывающей море от дна до верхних слоев воды, и от берега километров до тридцати в сторону моря, вылетели вперед при виде врага и напомнили вытягивающиеся вперед шлейфы, которые выбрасывал вал борыма. Они были тут же уничтожены, истреблены до последнего дурака, который попробовал драться без поддержки по бокам и сверху и снизу.
В то же время Рост понял, что мористый край этого построения океанских заходит им в правый фланг и спустя некоторое время окажется и сзади. Он с некоторой тревогой ожидал, как на это прореагируют его три плотно сбитые группы, но те даже не обратили на это внимания, они вполне уверенно продвигались вперед.
И вот тогда это началось. Огонь с двух сторон вспыхнул, как загорается пакля от увеличительного стекла — вот только что ничего не было, и вдруг уже пламя, еще не совсем видное, охватывает всю поверхность, а спустя четверть минуты кажется, что сам воздух над этим костерком начинает плавиться.
Так же теперь на глазах Ростика почти плавилось море, та самая вода, которая по определению гореть не должна. Он был бы рад разобраться в этом сплошном мареве серо-фиолетовых, холодных, иногда недлинных, а иногда почему-то весьма… продленных, до сотни метров, выстрелов. Но не мог — океанские били довольно плотно, и слишком часто стреляли свои.
Спустя пару минут Рост увидел, как раз, потом второй и тут же третий, сливался огонь двух выстрелов, как это бывало и на воздухе, вот тогда-то выстрелы и становились длиннее и уже не рассыпались сетью каких-то искр или мелких всполохов на теле жертвы, а пробивали ее. как спица пробивает клубок не слишком плотной шерсти, и уходили дальше, лишь иногда чуть-чуть изменив своему прямому, как струна, направлению, изломавшись в прошитом препятствии.