— В?в?ваше Величество…
— Что вы, что вы! — замахал руками гость. Облако брызг встало вокруг него. — Все мы частные лица. Меня зовут Кирилл.
* * *
На ней красивое длинное платье, похожее на тунику, без рукавов, намокшее там, где его коснулись цветы. Горизонтальные полосы разной ширины переливаются из синих в зеленые, ткань струится, как вода, и ее легко представить себе подхваченной ветром. Только на Нереиде вещь подобного рода столь… природно уместна. Дожить до тридцати семи, пересечь Галактику из конца в конец и обнаружить: краше всех — зиглиндианка.
В ней все женщины, встречавшие мужчин на пороге четыре тысячи лет.
У нее нынче длинные волосы — черные, как водоросли, пряди. Взгляд, которым гость окинул жилище, она истолковала неправильно.
— Мемориал в комнате Брюса.
И правда. Ни одной фотографии Рубена в интерьере, где прихотливо расставлена легкая мебель из ротанга, а на кресла брошены терракотового цвета пледы с бегущей по краю квадратной «критской волной». Ясное дело: парень нуждается в героической легенде, а его матери лишний повод к депрессии вовсе ни к чему.
— Я чай приготовлю, — придумала Натали, исчезая в кухне. — Харальд, Брюс, пожалуйста, вы знаете, что делать… К?Кнрилл, прошу вас, устраивайтесь.
Харальд мог бы и предупредить, какого гостя везет. Такого гостя! Еще одно мелкое напоминание, что все здесь принадлежит Эстергази. Включая и саму ее, и сына. Харальд — милейший человек, с его стороны это скорее промах, чем булавочный укол. К тому же свекор выглядит еще более ошеломленной жертвой. Общественная поза, которую избрали Эстергази, — обломки Империи! — насколько она отвечает каждому из них конкретно? Грубо говоря, насколько каждый из них сам по себе — Эстергази? И какой они видят ее роль во всем этом кордебалете ?
Столько лет его не было, зачем теперь явился? Нужно что?нибудь? Позвольте, угадаю. Империя? Все, что осталось, включая Брюса?
Взглянуть на мальчишку поближе оказалось болезненно интересно. И похож… и не похож. Верхняя часть лица от матери: глаза карие, при отцовских серых, брови выше, но взгляд при этом более закрытый. Рубен был экстраверт. Ну или умел им казаться. И этот нос — с горбинкой. У Руба прямой. Улыбка… ну, это наследство, как говорится, будем посмотреть. Кирилл не успел выяснить у Натали, до какого момента она рассказывала сыну правду. Он даже не определился, докуда следует рассказать правду ей .
— Мемориал?то покажешь?
Да, вот она, первая улыбка Империи. Ослепило и даже обожгло.
— Ага, пойдемте.
Вот так, а Харальд пускай сидит в гостиной одинокий.
Войдя первым, Брюс смахнул в ящик стола скомканную футболку, дернул за угол покрывало, хоть и криво, но все?таки спрятал под ним мятую постель, весь остальной тарарам прикрыл тщательно отработанной невинной улыбкой. Вроде как — подумаешь!
— Ничего, — сказал Кирилл, — на «Балерине» все то же самое плюс пивные банки. Время от времени я их выбрасываю. Считай — прибрался.
Интересно, с матери станется надрать эту пару ушей?
Комнатка была маленькая, и снимков — всего два, в рамочках для сменных файлов. Рубен перед выпуском, красивый, молодой, двадцатипятилетний, и Тецима IX в боевом развороте, стремительная и изысканная, обтекаемая и светом, и мыслью. Интересные и вполне определенные мысли должно вызывать это соседство у вдовы.
— Вы вместе учились и служили? Мама говорит: отец был лучшим пилотом Галактики. Но это ведь всем детям твердят, нет? Звучит немного занудно в общем контексте.
— О! — Кирилл нашел в углу стул и уселся верхом, сложив руки на спинке и водрузив на них подбородок. Так удобнее. — Не в нашем случае. Рубен был тем, чем казался. Лучшим во всем. Как меня это доставало! Был бы он занудой, было бы проще. Сказал себе: мол, зануда он! — и жизнь заиграла красками. Любила б твоя мать зануду, ха!
— Н?иу, — Брюс посмотрел неуверенно, — посмертный брак… Вы же знаете, как об этом говорят?
Знаю. Посмертный брак. Парень погиб, а дети у него рождаются. Ничего удивительного для просвещенной Галактики, но на чопорной, скованной условностями Зиглинде это делалось с оглядкой, а поиск «матери» иной раз напоминал продажу на сторону секретных материалов. Потом они рассказывали детям, какими героями были их отцы, сгоревшие в небе, как звезды.
Потом они рассказывали детям, какими героями были их отцы, сгоревшие в небе, как звезды. Ничего удивительного: среда всегда гасит цинизмом романтические порывы, а мальчишка учится в школе.
Они лишили нас не только родины. Они посягают на нашу славу.
— Они летали в одной эскадрилье, — осторожно ответил Кирилл. — Их любовь была… легендой авианосца! Весь, до единого человека, «Фреки» знал, что твоя мать будет только с ним, и ни с кем больше. Что за черт, да я сам просил ее принять ключ от ячейки! Никакого преувеличения в ее словах нет. Я видел, как он воюет. Немыслимо… для человека.
Кирилл незаметно перевел дух. С Эстергази причитается. Мальчишка, впрочем, выглядел довольным, будто оказался против всего мира прав. Рубен, вспомнилось Кириллу, в таких случаях больше полагался на кулаки.
Ну и дальше что? Какими сказочками пацана кормить? Мол, жил?был хоббит, и был у хоббита грузовик, и промышлял хоббит космической контрабандой?..