Ничто никогда не кончается.
Поэтому, когда из космопорта позвонили и сказали, что «ваши приехали, ждите», и на ее вопрос «все ли в порядке?» задыхающийся Брюскин голос проорал: «Более чем!», Натали умудрилась избежать инфаркта от внезапного ошеломительного счастья. Одевшись нарядно, но достойно — в платье из зеленого шелка и взяв корзинку, она ближайшим автобусом спустилась к продуктовой лавке, где приобрела мясо и пиво для мужчин, фрукты и сласти для сына и местное густое и сладкое вино для всех, а вернувшись, сервировала стол.
Это было важно. Это — ритуал. Кирпичик в основание жизни. Он должен тут быть, чтобы здание не развалилось.
Потом пошла к дороге — ждать.
Сверху лежал непроницаемый слой верховых туч, но между ними и горизонтом светилась ослепительная щель, цвета топленого молока или, быть может, слоновой кости, она давала понять, какие в действительности сегодня небо и заходящее солнце. Недавний дождь сбрызнул траву, и туфли Натали промокли. Не думая ни секунды, она сбросила их и пошла по траве босиком, и это оказалось восхитительно. Навстречу поднимался автомобиль с открытым верхом, полный веселой компании: ей издали загудели и замахали руками. Натали подошла к обочине, и Брюска, высыпавшись через борт и хохоча, обнял мать.
Вторым был Рассел, вышедший неспешно с отвратительно нейтральным выражением: «Я только делаю свое дело, а потом скромно стою рядом». А третьим — Кирилл, которому впредь прищемят нос, буде он его сунет куда не следует. Надеюсь, он это понимает.
Последним неловко выбрался молодой черноволосый парень в комбинезоне техника, назвался Марком и руки пожимать не стал. А потом машина уехала.
— Он очень помог нам на Шебе, — сказал Кирилл, как?то странно глядя.
— Мы все друг другу взаимно помогли.
А Брюс так и вообще вывернулся у матери из?под руки и встал с этим новеньким рядом. Там, в машине, они, очевидно, не испытывали в отношении друг друга никакой неловкости и смутились только при Натали. Ничего, сын после все расскажет. Зная его, можно быть уверенной: на пять кругов расскажет, еще и еще добавляя подробностей.
Ах, вот оно что: они похожи! Брюс похож на Марка больше, чем даже на собственного отца. Или наоборот, это Марк похож на Брюса? Вспомни, куда они летали и зачем. Вот, значит, как мальчик будет выглядеть в двадцать пять. Тонкие брови, тонкая кость. Красивый, но кто бы сомневался при генах?то Эстергази.
Это не тема для разговора. Однажды мы уже обожглись, воспоминанье о том стыде до сих пор палит скулы. В моем доме никакого разделения на правильных и неправильных нет. И кстати о доме. Еды не хватит.
Пока шли к дому, выяснилось и другое. У юноши были явные нарушения центральной нервной системы. Он прилагал видимые усилия, удерживаясь на тропинке: не сводил с нее глаз и даже брови свел от усердия, всем корпусом поворачивался на адресованные ему слова, а в дверь дома Брюсу пришлось проводить его за руку.
Натали хотелось еще спросить Кирилла о Назгуле, она понимала, что без него не обошлось, но догадалась, что это императорские тайны. Ей лучше не знать, если она собирается строить жизнь. Он умер. Я пережила.
Еды и правда не хватило, но это стало скорее поводом для смеха.
Еды и правда не хватило, но это стало скорее поводом для смеха. Потом, когда уже стемнело, в двери постучался сосед. «У миз гости, не нужна ли миз надувная кровать?» Его не отпустили, пока не налили, а потам старичок ушел, освещая тропку фонариком.
Первая ночь без одиночества.
* * *
Первая ночь без одиночества оказалась слишком большим испытанием для Брюса, чтобы вот так взять и отправиться спать. Если кто еще не понял: он вернулся домой взрослым! А взрослый человек может спуститься па кухню, налить себе молока и посидеть наедине со своими мыслями… ну, и с куском торта.
Брюс плохо знал этот дом, а потому дорога вниз в полной темноте стала для него волнующим приключением, но он засмеялся, подумав, каким оно было домашним и детским в сравнении со всеми предыдущими.
Свежо. Ах вот оно что — дверь открыта. Кто?то вышел в сад, и нетрудно догадаться — кто. Кому еще тут не спится?
— Я правда не знал, — сказал он покаянно, обнаружив «Марка» под деревом среди травы и тумана. И звезд — ветер унес тучи, небо расчистилось. Тот стоял сгорбившись, засунув руки в карманы чуть не до локтей, и смотрел в пустоту перед собой. — Всегда твердила, что кто попало ей, мол, не нужен, а он как раз самый кто попало и есть. Приличный мужик, но таких сто, и я думал, что ты придешь и все сразу образуется, а перед лишними извинимся. Тебе ли в очереди стоять? Я… виноват, да. Но я не знаю, что с этим делать.
— Я умер. Она пережила. Сколько катарсисов может вынести одна душа? Ты понимаешь, что нельзя больше? Ясное дело, когда сперва появилась возможность, а потом я сделал это, я в первую очередь подумал, что сегодня с ней… там… буду я, а не кто?то. Но у них все связалось, и это нечестно. Я не должен.
— Она все равно догадается. И есть еще дедушка с бабушкой Адретт…
— Я тебя умоляю!.. Со временем, может быть, а сейчас не нужно. Ты понял, какой узел ты… мы с тобой завязали? Половина хромосом в моих клетках принадлежит ей. Генетически она мне мать.