— Будулай! — сказал новый приятель и улыбнулся.
— А меня — Яромир!
Лицо у Будулая было широкое, глаза раскосые, сразу видно — степняк. Ладно бы казарин или кумарский купец, а то, небось, из моголов или полонежец знатный!
Будулай словно прочел его мысли.
— Я — царевич полонежский!
— А по мне хоть сам царь-батюшка, лишь бы человек был хороший! — прищурился Яромир и пошел обрабатывать царевича свежим веничком.
Будулай взвыл, начал было брыкаться, но Яромир тихонько прижал царевича к доскам.
— Лежи, пока душа не отогреется! Вот оттает, тогда сразу в воду! А без веника никак нельзя! Баня без веника как мельница без мельника! Ты лучше скажи, как сюда попал, один, без охраны, и почему на тебя разбойники напали? Этот Жужа не из наших мест! Да и сам черт за тобой не зря увивался. Где же ты их честной компании дорожку перебежал?
Нацедив полную бадью горячей воды, Яромир выплеснул ее на Будулая. У царевича на секунду зашлось дыхание, а потом он, заверещав, как ошпаренный, выскочил из бани и бросился к реке.
Яромир вместе с ним окунулся в ледяную воду, которая не холодила, а приятно щекотала кожу.
— Ну что, царевич, — засмеялся Яромир, — вижу, что понравилось. Пошли-ка по второму кругу!
Пока они парились, Будулай рассказал ему свою нехитрую историю. Родился, воспитывался, рос в полонежском стане. Как и подобает царевичу, с трех лет на коне, с четырех — лук и стрелы. Но времена меняются, и полонежский царь, по примеру казарского, послал своего сына обучаться разным наукам, чтобы, значит, никто его часом не обдурил, не обхитрил.
Но времена меняются, и полонежский царь, по примеру казарского, послал своего сына обучаться разным наукам, чтобы, значит, никто его часом не обдурил, не обхитрил. И учился Будулай в некоей Британии, на странном колдовском острове, где среди туманов стоит город Коксфорд, а в нем древнее обучилище по имени университет!
А в этом университете чудо на чуде и чудом погоняет. Наставники ходят в мантиях, словно колдуны, читают книжки и смотрят на небо сквозь волшебные стекла, подсматривая, чем занимаются на Луне тамошние жители.
— А ты тоже книжки читал? — воспылал завистью Яромир.
— Читал! — Будулай согласно кивнул головой.
— Я вот грамоте сызмальства обучен, а ни одной книжки в глаза не видел, — пожаловался Яромир. — В этих книжках, говорят, одно только колдовство!
— Ну почему? — возразил царевич. — Книжки разные бывают, много сказок, чудесных историй, стихов…
— Стихов? — оживился Яромир. — Я стихи люблю. Сам вот сочиняю!
— Ты сочиняешь стихи? — Будулай удивленно уставился на него.
— А то! — загордился Яромир. — Вот, к примеру:
Хорошо у нас в селе,
Если ты навеселе,
Ну а если ты тверез,
Не ищи заморских роз!
— Это ты сам сочинил? — Будулай замер, затем опрокинул на себя ковш ледяной воды и взвизгнул от неожиданности. — Вай! Удивил ты меня! Даже воду перепутал. Да ты, брат, стихотворец! Тебе… Тебе самому учиться надо!
— Мне учиться не надо, — нахмурился Яромир. — Я в богатырскую дружину хочу.
— Ну, не знаю… — Будулай с сомнением покачал головой. — С таким даром грех не учиться. Хотя… Богатырская дружина живет во дворце, а там библиотека богатая, можно обучиться и самому, было бы желание. Тебе книжку издавать надо. Много у тебя стихов?
— Много, — потупился Яромир.
— Значит, найти мецената и издавать. Эх, жаль, что я домой возвращаюсь, а то обязательно свел бы тебя с нужными людьми!
— Из богатырской дружины? — загорелся Яромир.
— И из богатырской дружины тоже. Святогор был другом моего отца. Ну, это мы еще успеем обговорить, а теперь не пора ли снова окунуться?
Напарившись до полного изнеможения, Яромир и Будулай не спеша, вразвалочку, вышли из бани и направились в избу.
Царевич с удивлением разглядывал висящее на стене оружие: двуручный меч, крепкий червленый щит и тяжеленный сарматский лук с пустым колчаном. Яромир проследил его взгляд и усмехнулся.
— Может, в кабак сходим? Меду выпьем, подеремся? Там завсегда есть, кому морду набить!
— Зачем это? — удивился Будулай.
— Как зачем?! — в свою очередь удивился Яромир. — После крепкой банной парки нету лучше пенной чарки. Да ты сам убедишься. Заодно посмотришь на наших молодцев, себя покажешь.
— Хорошо, — засмеялся Будулай, — только прежде скажи, есть ли у тебя перо и бумага?
— А это зачем? — насторожился Яромир.
— Я вот что придумал. Напишу про тебя грамоту Святогору, ты ему грамоту покажешь, и он тебя возьмет на службу.
— Правда?! — ахнул Яромир.
— Конечно, — кивнул царевич, — я ведь как-никак твой должник. Ты мне жизнь спас. А долг платежом красен!
— Сейчас найду! — засуетился Яромир. — Я ведь сам сочиняю, балуюсь понемногу. Ну да ведь ты теперь знаешь!
Он вынул из сундука перо, лист бумаги, ломкой и толстой, как картон, и плошку с чернильным порошком.
Ну да ведь ты теперь знаешь!
Он вынул из сундука перо, лист бумаги, ломкой и толстой, как картон, и плошку с чернильным порошком. Капнув в плошку воды, он сноровисто развел чернила и поставил на стол перед Будулаем. Царевич на минуту задумался и широким, красивым почерком вывел:
«Начальнику богатырской дружины Святогору».
Письмо он писал не торопясь, с удовольствием, от усердия подпирая щеку языком. Наконец поставил последнюю точку и протянул грамоту Яромиру: