Но Оксаниэль собиралась уходить за Внешние моря, и ей было все равно.
— Не, вы, дураки, без моей помощи никогда не решитесь! — буркнул наконец старшина гоблинов, деловито обошел эльфийку, обхватил ее за ноги и приподнял, насколько смог. — Целуй его, дева, уж я подержу!
Командир хмыкнул и легко подхватил провидицу на руки.
— Ты бы еще свечку взялся держать! — бросил он гоблину странное обвинение, непонятно с чего сравнив эфирно-хрупкую эльфийку с восковым огарком. — Без тебя обойдемся!
И наконец это случилось.
Сестры-маркетки радостно хлопнули друг дружку по ладоням, и кое-кто из юных эльфов, неразумно побившихся с ними об заклад, приуныл.
Потом рухнули остатки стен на противоположном берегу. Потом прошло еще сколько-то времени. Потом эльфийка слабо шевельнулась и спросила:
— Крепости нет?
— Нет, — вздохнул командир.
— А я есть?
— Истинно так.
— А почему?!
— Видимо, твоего упрямства и выдающихся суицидальных наклонностей все же недостаточно, чтоб отправить за Внешние моря весь отряд! — проворчал командир и опустил провидицу на камень. — Ты жива, Оксаниэль. Прими это как аксиому!
Эльфы содрогнулись, заслышав в незнакомом слове зловещий смысл, и стали осторожно отодвигаться. Только командир остался бесстрашно поддерживать эльфийку под руку.
— Прости великодушно мое невежество — но что за болезнь аксиома? — деликатно прохрипел старшина гоблинов доблестному Элендару в ухо.
— Перст судьбы, — тихо обронил он.
— А что ж тогда ее корежит?
— А вот представь себя на месте некой дамы, воспринимающей жизнь как мучение! — язвительно прошептал эльф.
— Перст судьбы, — тихо обронил он.
— А что ж тогда ее корежит?
— А вот представь себя на месте некой дамы, воспринимающей жизнь как мучение! — язвительно прошептал эльф. — И наконец она свершила подвиг ценой своей жизни, вот-вот должна отплыть в блаженные кущи Заморья, трепещет в предвкушении исхода — а вместо этого обнаруживает, что жива, и будет жить, и к тому ж беременна тройней! Каково?! Кстати, Тайфун, за тобой дара пророчества ранее не наблюдалось? Так знай — теперь он есть! Именно ты ляпнул про детишек тройнями, то многие помнят!
Гоблин подумал, подумал, несдержанно гоготнул — но страшным усилием воли задавил смех. Несчастную бледную эльфийку было искренне жалко.
— Я слышу шум вечно зовущего моря! — упрямо заявила провидица, высвободила свою руку и медленно пошла к воде.
— И я слышу, — озадаченно признался предводитель троллей, крутя головой.
— Друг мой! — всполошился старшина гоблинов. — А ты жив ли? Осмотри себя немедля! Вдруг подцепил где наконечник копья под лопатку, да не заметил по горячке? Вы, каменношкурые, когда чуткие до обид, а когда бесчувственные до бессовестности…
— Я тоже слышу шум моря! — раздраженно сказал командир. — Кто еще?
Он задумчиво оглядел бледные лица, огромные круглые глаза… махнул рукой и скомандовал походное построение.
— Друг мой Элрахиль! — буркнул он, отвернувшись. — Да объясни ты этим. Что-то у меня со всетерпением проблемы. Как будто иссякает.
— Все слышат шум моря, — раздался за его спиной мелодичный успокаивающий голос юного эльфа. — Потому что оно рядом! Вот за этой каменной грядой волны бьют в берег уж которую тысячу лет! Рыбакам этот шум привычен, ничего мистического они в нем не находят, так, может, и нам не повредит?
Провидица упрямо стояла у кромки воды и смотрела на флагманский «Лебедь». В теории он был способен находить путь к Внешним морям по любой воде — но то теория, а как на практике пробиться, если русло завалено неподъемными каменными блоками, и водоем оказался бессточным? Для погибших эльфийских воителей, понятно, без разницы, веком раньше или позже оказаться в Заморье, и за такой срок «Лебедь» отыскал бы щелку, но провидица на свою беду осталась живой. А живой сто лет на берегу не простоишь, и на «Лебеде» не высидишь. Провидица, видимо, это тоже понимала, но упрямство было гораздо сильнее понимания.
Отряд выстроился походным ордером. Вот уже старшина гоблинов и предводитель троллей, привычно переругиваясь, отправились к доблестному Элендару за справедливым судом по какой-то ерунде. Вот новое старшее по очередности древо получило приказ выдвигаться в дальнее охранение и выразило по этому поводу чувство, противоположное радости… а провидица всё стояла у воды.
— Вьехо! — раздался обеспокоенный голосок Маин. — Вы опять Оксаниэль обидели?
— Ее не мы, ее судьба обидела! — сердито сообщил командир. — Надо же, какая пакость: и далее жить надо! Ну разве не горе?
Девочка озадаченно подумала.
— Оксаниэль не хочет жить? — наконец осторожно уточнила она.
— Она ничего не хочет! — в сердцах высказался командир. — Вот это и есть ее основная трудность! Ни туда — но и не сюда! Маин, деточка, может, ты ее как-то?..
— Нельзя! — решительно заявила Маин.
— А если веточкой?
— Веточкой? Ну, если только большой… Вьехо, так это же больно!
— Да? Жаль.
— А если веточкой?
— Веточкой? Ну, если только большой… Вьехо, так это же больно!
— Да? Жаль. А то как бы поддать для скорости…
Время шло. Отряд стоял.
Наконец командир тяжело вздохнул, взял Маин за руку и отправился мириться с провидицей.