В изголовье у шкуры лежала аккуратно сложенная синяя атласная рубаха. Олег развернул ее, надел через голову. В плечах рубаха оказалась изрядно велика, в длину коротковата. А в целом — в нынешние времена любая одежда, кроме поддоспешников, шилась с изрядным запасом. Так что рубаха выглядела так же, как у всех.
— И ведь не заценит никто, что с княжьего плеча, — вздохнул Середин, скатывая шкуру.
Снаружи весь огромный лагерь уже собирался в дорогу — холопы навьючивали на коней сумки, затягивали подпруги. Многие бояре уже поднялись в седла и собирались в полки.
— Здоров ли ты, ведун? — сладко зевнул остановившийся у входа в палатку боярин Радул.
— Спасибо на добром слове, грех жаловаться.
— Да уж, грех, — согласился боярин. — Про твое воеводство в сече вся рать наслышана. Бояре черниговские, коим ты встреч пробивался, даже воеводой своим тебя избрать замыслили. Токмо вот про род твой, про предков не слышал никто, а посему под руку твою идти побоялись. А ну, предки бояр черниговских знатнее твоих окажутся? Опосля князь предлагал под тебя холопов сотен пятьдесят собрать. Однако же, понятно, никто своих людишек не дал. Не для того, вестимо, закупали, [14] снаряжали, чтобы другим отдавать.
— Оказывается, без меня тут кипели страсти? — усмехнулся Олег.
— Так и не сговорились ни до чего, — закончил богатырь.
— Вот он, звериный оскал феодализма, — рассмеялся Середин. — Без знатных предков никакой карьеры не сделаешь. Ну, да я и один как-нибудь с делами управлюсь, не впервой.
Подошел княжеский холоп, ведя в поводу чалого, принялся его навьючивать. Олег увидел дальше, у другого ратника, оседланную гнедую, пошел навстречу, забрал поводья, обнял лошадь за морду, погладил ее по носу, по гриве:
— Как ты тут без меня, хорошая? Не соскучилась? Ну как, дальше двинемся?
Чуть дальше он неожиданно увидел Пребрану с Базаном и Радой, помахал рукой:
— Что, нашелся?
— Я с тобой ходил, ведун! — тут же радостно заорал холоп. — Как мы их всех долбанули?!
Пребрана тут же отвесила ему подзатыльник и принялась что-то негромко выговаривать. Олег отвернулся к лошади, прошел к ее спине, проверил, насколько аккуратно оседлали. А то ведь это дело такое — одна маленькая складка на потнике, а за день спину до мяса прогрет.
Очень скоро кованая рать, собрав немудреные пожитки на спины заводных коней и поднявшись в седло, тремя полками развернулась в степи и размашистой рысью пошла дальше через степь — на юг, на юг, на юг… Через два часа Олег уже знал, в какую сторону обратил свой меч великий князь — для человека, хоть раз ездившего на юг отдыхать или в командировку, не узнать Перекопский перешеек было невозможно.
До самого полудня полки продвигались по полоске земли между двумя морями, после чего степь опять раздалась далеко в стороны. Еще час неспешной скачки спокойным шагом — и войско вышло к какой-то узенькой речушке. Встало на короткую дневку, чтобы напоить коней, вытравить ими растительность в радиусе около километра и слегка перекусить людям.
Дальше кованая рать направилась вверх по реке, легко перескакивая узкие притоки. Река постепенно мелела, становилась всё уже, и, может быть, именно поэтому князь Владимир приказал вставать на ночь еще задолго до сумерек — но зато рядом с водой.
Река постепенно мелела, становилась всё уже, и, может быть, именно поэтому князь Владимир приказал вставать на ночь еще задолго до сумерек — но зато рядом с водой.
И действительно, новым утром конные полки отвернули от реки, двигаясь уже на юго-запад. Слева медленно поднимались горы, покрытые густыми девственными лесами, но близко к ним рати не приближались, предпочитая идти степью, с ходу перемахивая вброд немногочисленные мелкие речушки. Потянуло свежестью, и Середин понял, что темный простор справа — это не далекие, темные от зелени луга, а самое настоящее море, разленившееся от жары, а потому лежащее совершенно ровным, без всяких волн, зеркалом.
Полки перешли на шаг, что означало близкую дневку. И действительно, вскоре войска вышли к очередной мелководной речке, могущей напоить тысячи людей и коней — но не способной хоть как-то задержать их движение. Доставая из котомки вяленое мясо, Олег обратил внимание, что многие бояре надевают броню. Немного поразмыслил — и начал пробиваться к княжеской свите, благо узнавали его ныне почти все и он по-прежнему считался одним из ближних советников Владимира.
Великий князь демонстративно потчевался тем же, чем и остальные — салом, холодным мясом, сырой водой. И делал это тоже как все — сидя на кинутой на землю попоне и разложив немудреную закуску на ней же. Здесь особого беспокойства не наблюдалось, а потому Олег решил лишней тяжести на больной бок не навешивать и бриганту пока не надевать.
Чуть больше часа отдыха — и кованая рать снова пошла на рысях. Пять километров, десять — не замедляя хода, конница влетела в очередную речушку, взметнув ввысь радужное облако прохладных брызг, повернула на запад, и в полках начались странные изменения. Многие ратники продолжали идти как есть — в легких рубахах, ведя в поводу заводных коней, а другие, в тегиляях, куяках, кольчугах, разбиваясь на сотни и полусотни, во весь опор торопились вперед.