— Ква! — сплюнул Олег. — А я ему еще меч дал. Ладно, порошком из ноготков присыплем, сразу корка образуется.
— Токмо сперва отмыть нужно, — напомнила Пребрана. — Не то не пустят тебя к князю.
Минутное, как думал Середин, дело оказалось неожиданно долгим. Кровь намочила рубаху, и Рада побежала ее застирывать, пока пятно не въелось в шелк. Отмывшись, Олег был вынужден почти полчаса лежать, свесив голову с подушки вниз, чтобы кровь не смыла лечебный порошок, и прижимать лист подорожника. И еще столько же он ждал, пока корка запечется — накрепко, чтобы не открылась, когда челюстями за едой работать начнет. А когда он с девушками собрался, наконец-то, обедать — Базан сообщил, что заскучавший боярин отправился в кузню продавать общую добычу. Потом они отметили победу бочонком меда, и стало окончательно ясно, что никуда они сегодня не поедут.
Для ночлега Радул, как они уже привыкли, потребовал от хозяина обширную горницу, одну на всех. Такая, к счастью, была, и достаточно удобная — две постели с перинами, лавки, стол. В Любеч нередко заезжали вслед за князьями знатные бояре, а потому для них держали настоящие покои, а не просто светелку, где купец мог после долгого перехода прикорнуть. Одна постель досталась, естественно, Пребране. Вторую боярин решил пожертвовать раненому ведуну.
Олег спорить не стал: раненый так раненый. Чего от перины отказываться? Но прежде, чем они начали собираться ко сну, в дверь постучали.
— Кто тут еще? — распахнул дверь богатырь.
В коридоре переминался служка, с трудом удерживающий тяжелый бочонок:
— Хозяин велел пиво принести. Повечерять, мол, заказывали. — Олег почувствовал, как крест кусил запястье теплом, и моментально метнулся к двери:
— Не было такого!
— Отчего не взять, коли всё едино принесли? — не согласился богатырь, подхватил бочонок и закрыл перед мальчишкой дверь. — Давай понемногу отпробуем здешнего пива. Дабы крепче спалось.
— Стой! — вскинул руку ведун. — Забыл, что я говорил? Может, пиво отравлено — откуда ты знаешь?
— Отравлено? — засомневался боярин, оглядывая бочонок, по облегченно усмехнулся: — Да ты глянь, оно всё в пыли! Видать, даже протереть поленился хозяин. Эй, Базан, где там кружки? Давай. Доставай на всех!
— Подожди… — Середин, запястье которого продолжал разогревать серебряный крест, отошел к двери, рывком ее распахнул: никого! Не прячется никто в коридоре у стены.
Но тогда откуда крест ощущает колдовство?
Олег закрыл дверь, снова и снова оценивая события прошедших минут. Служка с пивом. Пришел, ушел. Пива никто не просил, ощущение колдовства есть. Но пиво, вроде, нетронутое, из погреба. Тогда… Тогда чего хотел добиться колдун?
И снова: Радул открыл дверь, забрал бочонок, закрыл…
Ведун ощутил меж лопаток неприятный холодок, как можно спокойнее прошел к лавке у постели… Рванул саблю и развернулся к комнате:
— Все на пол! Всем на пол лечь, быстро! — Он пошел по горнице, рисуя широкую двойную мельницу — так, как учил в свое время Ворон. Чтобы никто подкрасться не мог — ни видимый, ни невидимый. Девушки и холоп низко пригнулись, с опаской поглядывая на сверкающие сталью круги. Боярин же, наоборот, встал:
— Ты чего, ведун?
— Он здесь! Этот гаденыш здесь! Это он служку прислал, чтобы дверь открыли. Глаза отвел и внутрь невидимый заскочил. Чтобы сонными зарезать. Или просто поколоть — так, чтобы поссорились и передрались. Тихо все! Не шевелиться, не дышать! Ему придется уворачиваться от сабли — и мы его услышим.
— Слушай… — послышался внезапно довольный шепот, и Олег ощутил боль в ноге. Он тут же взмахнул саблей в том направлении, но промахнулся — а невидимый враг кольнул его в ягодицу и тихо рассмеялся: — Ты слышишь? Я здес-с-сь…
Ведун рубанул на голос — и вновь не попал. Закрутил мельницу — но его укололи в спину. Развернулся — опять укололи сзади. Отскочив в сторону, Олег попятился, прижимаясь спиной к стене. Внезапно сабля со звоном врезалась во что-то, на миг остановив вращение — и тут же на груди Середина закровоточила длинная резаная рана. Опять звяканье, короткая остановка — и накрест с первой раной появилась вторая.
— Ты меня слышишь? — прошелестел довольный голос. — Слушай…
Ведун почувствовал, как его резанули по горлу — но не сильно, предупреждающе. Колдун не убивал. Он забавлялся.
— Ты слышишь? — Невидимое железо опять остановило вращение его сабли, и на животе появился кровавый полукруг. Мгновением спустя багровый круг замкнулся. — Я здесь… Я рядом…
И тут Радул, наклонившись, подхватил лавку и взмахнул ею, пропоров чуть не половину горницы. Послышался глухой удар, потом удар о стенку, накренилась и упала лавка, что стояла у двери. Мужчины одновременно кинулись туда, ощупывая пол. Нашли спину, руки — немедленно завели их за спину, скрутили веревкой от одного из вьюков. Перевернули невидимого пленника. Олег содрал с себя изрезанную, а потому безнадежно испорченную рубаху, старательно запихал колдуну в рот, сколько влезло. Затем чародею связали ноги.
— Вот… Электрическая сила… — Ведун осмотрел на себе новые кровавые потеки. — Надеюсь, порошка хватит.
— Я сейчас! — спохватилась Пробрана, кинулась к нему, уложила на спину. Принесла откуда-то тряпицу, начала обтирать кровь, одновременно присыпая порезы из кисета со снадобьем.