— Не совестно тебе, защитник земли русской, слова таковые говорить, — покачал головой Радул. — Разве в Юрьеве не братья твои, не русские люди живут.
— Русские не русские, — пожал плечами ратник, — а князя моего поносили зря. От пусть теперь сами и расхлебывают.
— Сам ты с мыслями такими иноземцам, татям поганым, татарвью равен! — опустил руку на меч богатырь. — Как смеешь ты собратьев своих в беде бросать.
— А я клятву свою чту, — лениво возразил ратник, — князю своему верой и правдой служить. Коли он Юрьев упреждать не велел, то и я не стану. Проезжих в обход посылать велел — я посылаю. А как сами вы с вестью моей поступите, мне дела нет.
— Хорошо, — кивнул Радул. — Я вернусь и упрежу юрьевцев об опасности. А вы идите дальше. Токмо дорогу проверь сперва. Коли нет на ней никого, вас нагоню. Коли есть… Вестимо, обернуться не успею. Не ждите.
Он толкнул пятками коня и неторопливо направился по дороге в сторону Пернавы. Остальных дружинников воевода Микула повел по узкой колее, в обход опасного места. Когда деревья укрыли дежурившего у россоха всадника от взглядов воинов, тот встряхнулся, как пес. В тот же миг образ его поплыл, будто воск под жаркими лучами солнца. Стек на землю и заблестел чередой лужиц куяк, расплавился и впитался в дерево шелом, свободные шаровары и высокие сапоги скрылись под подолом платья. Конь рассыпался в стаю жаворонков и разметался в стороны. Мара, просачиваясь сквозь густой орешник, прошла к реке, присела на берегу, ополоснула руки. Тем временем дорога за ее спиной затянулась травой, сгорбилась взгорком, деревья соединили ветви, и россох исчез, превратившись всего лишь в крутой поворот широкого, хорошо накатанного тракта.
Богиня выпрямилась, пару раз тряхнула руками — и рассеялась, точно попавший под яркие утренние лучи туман.
* * *
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда путешественники увидели впереди селение с еще не запертыми воротами в добротном крепком частоколе. Они придержали коней, дабы не показаться торопящимися внезапно налететь татями, однако подтянули оружие ближе к рукам — поди угадай, насколько гостеприимными окажутся хозяева? И действительно — за воротами, перегородив дорогу, стояли мужики с топорами плотницкими за поясами и рогатинами в руках.
— Здравы будьте, люди добрые, — немного вперед выехал Сварт. — Никак на охоту собрались, на ночь глядя? Никак медведь неподалеку бродит?
— И тебе не болеть, — ответил ставший впереди бородач. — А с рогатиной не токмо на косолапого ходют, есть звери и пострашнее.
Вы кто такие будете? Чего ищете в наших краях?
— Ночлега ищем, мил человек, надоело под небом спать, по крыше соскучились, — сказал воевода. — В баньке бы попариться, кваску холодного испить. А коли нам вечером мясца парного запекут да солонины али мяса сушеного с собой дадут, овса али ячменя с собой насыплют, то мы и серебра новгородского не пожалеем. Заплатим, сколько скажете. А сами мы изборские, князя Радомира дружинники. У нас в здешних краях врагов нет.
— Добре, — кивнул бородач. — Хорошим гостям мы завсегда рады. Коли так, во-он туда, к дальнему дому проезжайте, где стены светлые еще. Молодые у нас там живут. Хозяйство у них пока маленькое, зато места много. А припаса да угощения мы вам вечером соберем, не сумневайтесь.
— Места нам много и не надо, — заосторожничал воевода. — Мы люди привычные, можем и в одной комнате на полу лечь, лишь бы тюфяки нашлись…
Ведун опасения Микулы понимал. Коли в незнакомом селении встал, то лучше вместе держаться — на случай, если с совестью у хозяев нелады будут, если «пощипать» захотят проезжего человека. Однако бородача это ничуть не смутило:
— А где хотите, там и ложитесь. Хошь в горнице, хоть на сеновале. Малых там пока нет, тревожить некому.
Путешественники, утомленные дорогой, неторопливо проезжали мимо длинных, метров в двадцать, и шириной около десяти русских изб, окруженных малинниками, яблонями, вишнями и сливами, огороженных маленькими изгородями, из-за которых выглядывали женщины. Некоторые были одеты в длинные сарафаны из домотканого полотна, другие — в темные юбки и широкие кофты. Рядом бегали дети — те тоже бросали любопытные взгляды на гостей, но не решались выскочить на улицу.
Возле ворот крайнего двора им пришлось подождать: хозяева не открывали до тех пор, пока не пришел бородач и не поднялся на крыльцо, что-то крикнув в приотворенную дверь. Дальше все покатилось как по маслу: пока путники расседлывали и поили коней, в горнице им накрыли щедрый стол, и вместо успевшей набить оскомину солонины или каши с сушеным мясом гости могли вдосталь угоститься солеными грибами и огурцами, мочеными яблоками, брусникой и черникой с медом, горячими расстегаями, холодными копчеными лещами. В заключение румяная хозяйка лет шестнадцати вынесла блюдо с запеченной свининой, после чего не все смогли даже сыта попить, с трудом поднявшись из-за стола.
Спать устроились на сеновале. Караульных Микула назначать не стал. Осмотрел на всякий случай стены двора, крышу, проверил, как заперты ворота, прислонил к двери в избу корыто, чтобы без грохота войти было невозможно. На том и успокоился. Вскоре в кипах ароматной травы над срубом уже раздавался разномастный храп.